IMAGO / Christian Ohde / scanpix
Человеческое внимание — самый ценный ресурс, за который борются корпорации и политики. Но что будет, если мы вернем внимание себе и столкнемся с собственной внутренней пустотой? Почему внимание — на самом деле не инструмент, а форма смирения? И какую роль оно сыграло в работе генеративного искусственного интеллекта? Об этом рассказывает Максим Трудолюбов в своей еженедельной колонке.
Если отключив внешние раздражители, о которых мы говорили в предыдущей колонке, вы обнаружите внутреннюю пустоту, то это естественно, поскольку собственное содержание еще нужно выработать. Возможно, что осознание пустоты — первый шаг к возвращению внимания.
Внимание не обязательно рассматривать как мышцу, которую нужно тренировать. В один из инструментов, необходимых для повышения эффективности, внимание превратила индустрия саморазвития. Техники управления вниманием в этом понимании оказались на том же уровне, что управление дыханием или сном. Но эта инструментализация внимания, стремление свести его к тактическому ресурсу что-то упускает. Есть другой способ думать о внимании — не как об инструменте самосовершенствования.
До появления литературы по личной эффективности и коучинга внимание воспринималось иначе — как часть духовной жизни. Например, в религиозной практике или философской традиции внимание часто понималось как состояние сосредоточенного присутствия, как готовность услышать другого или обратиться к высшему. Именно в таком духе о внимании писала Симона Вейль.
Она считала, что внимание — это форма восприимчивого молчания, направленная в идеале на то, чтобы услышать Бога.
Для нее внимание означало не усиленную концентрацию, а освобождение от власти эго, ожидание в неподвижности, без нетерпения и желания, когда истина откроется сама. Внимание, считала Вейль, не утверждает, а воспринимает: «…молитва есть дело внимания. Это сосредоточенность на Боге всего внимания, на которое способна душа. Качество молитвы во многом определяется качеством внимания. Его невозможно заменить жаром сердца».
