«Ужасающий 3» (2024, реж. Дэмиен Леоне)
31 октября выходит книга «100 ужасов Станислава Зельвенского» — авторский путеводитель по хоррор-вселенной от одного из самых известных российских кинокритиков. В канун Дня Всех Святых Republic публикует большой разговор Константина Шавловского со Станиславом Зельвенским о том, почему в России нет хороших хорроров, как жанр захватили француженки и почему с миром, в котором «Ужасающий 3» обходит по сборам второго «Джокера», явно не все порядке. Бонус в финале беседы: рекомендации лучших ужастиков на Хеллоуин-2025 от Станислава Зельвенского.
«Я не видел ни одного плохого человека, который был бы фанатом хоррора»
— В предисловии к своей книге вы пишете, что в XXI веке хоррор — едва ли не самый живой из киножанров. Почему это так — людям что, маловато ужасов?
— Сейчас, действительно, все интересное, по крайней мере в мире коммерческого кино, происходит именно в хорроре. Если мы посмотрим, какие фильмы стали мало-мальскими событиями в этом году, то точно вспомним «Грешников» Райана Куглера, «Орудия» Зака Креггера, «28 лет спустя» Дэнни Бойла. Последняя часть франшизы «Заклятие», которая вышла в сентябре, при бюджете $50 млн собрала в США полмиллиарда. Да, это не великое кино, но каждый фильм франшизы на выходе стабильно собирает несколько сотен миллионов. На этой неделе на HBO вышел сериал «Оно» по Стивену Кингу, который сразу же стал одним из главных событий телесезона. Так что хоррор чувствует себя очень уверенно. А что идет еще в кинотеатрах? Детское кино выходит, по инерции продолжают сниматься какие-то супергеройские саги, которые, в принципе, всем уже надоели. Остальные жанры вообще еле дышат.
«Грешники» (2025, реж. Райан Куглер)
И последние 50–60 лет хоррор находится в таком вот рабочем состоянии, пусть и с некоторыми паузами, скажем, в начале 1990-х. Но весь XXI век он только набирает, и я не вижу никаких причин, почему бы ему пойти на спад. Среди прочего хоррор привлекает авторов тем, что это очень дешевое производство. «Ведьма из Блэр», «Паранормальное явление», ранние фильмы Сэма Рейми и так далее, и так далее — это все фильмы с крошечными бюджетами, которые стали суперуспешными. И в том числе поэтому очень много студентов киношкол или просто любителей по всему миру снимают хорроры — их язык всем понятен и это дешево. Снять, скажем, романтическую комедию, тоже недорогой в производстве жанр, уже намного сложнее.
— Казалось бы, что мешает снять отличный ромком?
— Романтическая комедия даже и в Голливуде почти сошла на нет, потому что найти язык для описания отношений после #metoo очень сложно. Сценаристы явно находятся в тупике — если делать ромкомы максимально безопасными, стараясь никого не обидеть и не задеть, то они получаются просто скучными. Хоррорам это не грозит. И сейчас полно популярных хорроров, которые сняты какими-то вчерашними ютьюберами.
Но, помимо дешевизны, есть ответ, связанный и со смыслами — какие времена, такие жанры. То, что мир сегодня находится в тревоге, в панике и в неладах с собой, очевидно отражается и на том, что люди смотрят.
— Казалось бы, когда тебе тревожно, ты хочешь успокоиться, а не испугаться еще больше?
— Тут бывает по-разному. Кому-то нужно обняться и чтобы его утешили, кто-то хочется забыться, а кто-то идет прямиком внутрь своих страхов. Хоррор работает именно так. Можно прийти домой и посмотреть фильм про плюшевых зверушек, но для многих это оказывается менее эффективным способом…
— …чем посмотреть фильм, где этим зверушкам отрывают головы?
— Именно.
— В своих текстах вы часто вскользь упоминаете о социально-политическом измерении хоррора, но никогда не заостряете на этом внимания. Насколько вас самого это интересует?
— Лично меня — очень. Но я исхожу из того, что читателю книги про хорроры, допустим, тема отражения франкистской диктатуры в фильме «Дом, который кричит» Наррасисо Ибаньеса Серрадора 1969 года будет не так интересна. Хотя стоило бы, конечно, этим интересоваться. Но нормальному зрителю нужно подключиться в фильме к чему-то помимо историко-политического подтекста. Конечно, хоррор и политика — это отдельная большая тема. Но в этой книге я, по большому счету, обо всем пишу вскользь, потому что тексты тут очень небольшие, и у меня просто нет пространства, чтобы разогнаться.
Станислав Зельвенский
— Вам самому ближе хоррор-гики, которые могут, как вы пишете, «разбуди их среди ночи, перечислят последовательность смертей в четвертой "Пятнице, 13-е"», или люди, которые занимаются «хоррор-стадиз» в академии?
— Я думаю, что я где-то посередине. Хоррор-гики меня умиляют. И в принципе, я не видел ни одного плохого человека, который был бы фанатом хоррора. А от академии я нахожусь довольно-таки далеко, хотя «хоррор-стадиз» — отличная дисциплина. Хочется, конечно, сказать, что я ближе к народу.
— Ваше увлечение хоррорами с чего началось? Помните свой первый ужас?
— У меня не было какой-то единовременной инициации. Помню, конечно, «Кошмар на улице Вязов» — как и для всех людей моего поколения, он был одним из сильных впечатлений детства. Но вообще я люблю много другого и разного, хорроры — одно из моих увлечений, далеко не единственное.
— Я вот помню, как в 12 лет посмотрел тот же самый «Кошмар…», после чего больше года не мог заснуть с выключенным светом. И с тех пор отношусь к хоррорам довольно сложно.
— Не знаю, у меня, видимо, толстая кожа. Не было такого, чтобы я посмотрел хоррор и не спал не то что год, а даже ночь.
— Должна ли быть у зрителей хорроров толстая кожа?
— Ну тут как — если это хороший фильм, то он пробьет любую кожу. Интересно, кстати, что есть люди, которые принципиально хорроры не смотрят. Другого такого жанра просто нет. Трудно представить, чтобы кто-то принципиально отказывался смотреть мелодрамы или комедии. А людей, которые ни за что не будут смотреть хорроры, всячески отгораживаясь от такого рода опыта, полно. С моей точки зрения, это говорит о том, что хоррор больше, чем любой другой жанр, воздействует на человека на каких-то глубинных уровнях.
«Кошмар на улице Вязов» (1984, реж. Уэс Крейвен)
— Кажется, речь про страх. Но, положа руку на сердце, среди «100 ужасов Станислава Зельвенского» собственно ужасного-то не так уж и много. Получается, что не страх был основным критерием для отбора?
— Конечно нет. Хотя мне кажется, что ужасного там достаточно. Но страх — это все-таки очень субъективная эмоция. Понятно, что есть какие-то универсальные тропы, но фобия — штука в том числе индивидуальная, у каждого человека свой набор. Поэтому фильмов, которые по-настоящему пугают всех, не так много.
— Мне кажется, что «Звонок» способен напугать любого. Так же, как и «Сербский фильм» способен вызвать отвращение у каждого зрителя.
— Про «Звонок» соглашусь. А отвращение — это вообще базовая вещь, отвратительных фильмов миллион. Но я не поклонник расчлененки. Меня это не пугает, но и никак не привлекает. У фильмов, которые я отобрал, как правило другие достоинства — это не 10 из 10 по шкале «страшности» и тем более отвратительности. Иначе можно было составить книгу из фильмов франшизы «Пила», кому это надо?