Анна Немзер
Марина Козинаки
8 ноября в Берлине, Нью-Йорке и онлайн стартует фестиваль «Люди против забвения», организованный проектом RIMA — Российским архивом независимых медиа. О том, что и зачем сохраняет RIMA, как из российского архива вырос международный проект Kronika, что такое «независимые» медиа и может ли архив быть объективным, Константин Шавловский узнал у его основательницы — журналистки и писательницы Анны Немзер.
«Я не знаю, где заканчивается политика»
— Есть такой популярный паблик «Забыто», где спустя несколько недель после какой-то шумной новости появляется запись: «Анкоридж забыт», «Голая вечеринка забыта» и так далее. Можно ли сказать, что RIMA — это своеобразный антидот к «Забыто»?
— Для начала давайте определимся, что называется, с понятиями. Больше двух лет назад мы запустили RIMA — это архив российских независимых медиа, в котором сейчас 148 источников. Заявку на этот проект я писала 1 марта 2022 года, когда в России была введена военная цензура. Мы в тот момент не знали, какому количеству медиа удастся уехать, и готовились к тому, что, возможно, будем собирать некрополь. К счастью, все получилось совсем не так — мы собираем в архив разные медиа, среди них большой процент тех, которые, слава богу, продолжают существовать, а еще некоторые великие люди сумели открыть новые издания уже после начала полномасштабного вторжения.
Но за эти два года мы довольно сильно разрослись и сейчас выходим в мир с новым проектом и с новым именем — Kronika. Это название, естественно, отсылает к «Хронике текущих событий». Потому что мы стали больше, чем архив российских независимых медиа. Почти по всем пунктам этой аббревиатуры — мы уже не только Russian, не только Archive и не только Media. Потому что, во-первых, к нам стали приходить журналисты из других стран, например из Никарагуа или Беларуси, и мы делимся с ними своими инфраструктурными наработками и технологическими решениями. Во-вторых, у нас появляются не только журналистские архивы — у нас на сайте есть архив документалиста Александра Расторгуева, мы работаем и с другими типами архивов.
И наконец, в-третьих, работа над RIMA совпала с AI-революцией, и наша команда специалистов, которой я не устаю произносить слова благодарности постоянно, придумала много разных инструментов, которые помогают работать с самыми разными базами данных.
И когда это все с нами произошло, мы и стали Kronika. И тут я вернусь, собственно, к вашему вопросу о забвении. Потому что, конечно, мы хотим, чтобы оба наших проекта — и RIMA, и Kronika — стали бы действительно антидотом против сознательной государственной авторитарной политики забвения. RIMA просто работает с исключительно российской повесткой, а Kronika уже шире.
— Если вернуться к архивной миссии — где гарантия, что у вас не закончатся деньги и через пару лет все, что вы делаете, не окажется недоступным?
— В мире, где есть ядерная кнопка, какие-либо гарантии давать сложно. Но со своей стороны мы сделали все, чтобы подстраховаться. Деньги, конечно, могут закончиться — мы видели, что произошло с приходом Трампа и закрытием USAID, как правозащитный сектор в США был выкошен просто в одночасье. Я не видела такой скорости, честно говоря, даже в России. Поэтому с двух наших главных партнерских организаций, с Bard College** и Pen America, мы получили обещания, что архив в любом случае продолжит свое существование, даже если мы не найдем финансирование, если мы уйдем — мало ли что может случиться. Мы посчитали, сколько денег нужно просто на поддержку его существования — без развития, при самом консервативном сценарии, — это не так много. И договорились с нашими стейкхолдерами, что эта поддержка будет продолжаться, даже если мы сами куда-то денемся.
— Но цифровые архивы ведь более уязвимы, чем бумажные? И чем богаче цифровая инфраструктура, тем, наверное, сложнее ее поддерживать — в отличие от хранения папки с документами?
— Папку с документами можно спрятать в подвал, где живут мыши. Рукописи не горят только в том случае, когда гэбэшники умеют их из огня вытаскивать. А в других случаях горят как миленькие. Все архивы уязвимы. Знаете, это как с хранением денег — на книжку или в кубышку? С известным результатом. Везде есть свои сложности. Но насколько мы могли технически подстраховаться, мы, конечно, подстраховались — тройной системой хранения, гарантиями от партнеров.
— Какой у проекта бюджет и горизонт планирования?
— Я не уполномочена разглашать конкретные цифры. Могу сказать, что мы сначала получили финансирование на год, потом нам продлили его еще на два года. И, тьфу-тьфу-тьфу, сейчас у нас закрыт 2026-й год. Но, конечно, мы все время думаем об устойчивости. Сейчас, например, мы существуем только как НКО, ни о какой монетизации речи не идет. Но мы размышляем над этим.
— Что это может быть — подписка?
— В случае RIMA это невозможно — весь смысл архива российских независимых медиа в том, чтобы он был открытым и доступным. Но у тех инструментов, которые мы разрабатываем, возможно, есть подписной потенциал. Тут мне не хотелось бы забегать вперед.
— Ваши доноры сейчас — это Pen America и Bard**?
— Нет, Bard College** — это институциональная поддержка, а финансовая — главным образом Pen America, да.
— Как вы решаете вопрос с правами — в вашем архиве есть медиа, которые наверняка этому не рады, как, например, «Коммерсантъ»?
— Каждый раз по-своему. В идеале мы заключаем договор с действующей редакцией — если она еще действует и если мы с ними на одной волне. Но абсолютно ясно, что далеко не с каждой редакцией мы можем заключить договор. Ну вот например — в архиве российских независимых медиа должна быть lenta.ru до марта 2014 года. И точно так же ясно, что к нынешним владельцам «Ленты» мы не пойдем и разговор между нами невозможен. Поэтому мы придумали такой ход — мы делаем редирект на страницу оригинала и одновременно с этим даем ссылку на первый слепок этой статьи, которую сделал интернет-архив Wayback Machine — совершенно великие люди и наши партнеры. Почему это важно? Довольно часто на странице оригинала мы обнаруживаем «ошибку 404», потому что материал затерли. Но, слава богу, есть первый слепок, и исследователи могут увидеть, как работают механизмы цензуры или самоцензуры.
— Не делает ли эта неопределенная правовая ситуация уязвимым весь проект?
— У нас был выбор — либо мы огромный массив медиа не включаем вообще, и тогда это будет куцый и нерепрезентативный архив, который никак не отражает реальность. Либо мы пользуемся таким вот костыльным решением, поскольку ни с нынешним руководством «Коммерсанта», ни с нынешним руководством «Ленты» говорить нам не о чем. И мы приняли решение исходя из интересов архива и его пользователей.