«Орлеанская дева» в постановке Дмитрия Чернякова
Фото: Dutch National Opera & Ballet
В Нидерландской национальной опере состоялась премьера оперы «Орлеанская дева» Петра Ильича Чайковского в постановке Дмитрия Чернякова. О том, насколько политическим получился спектакль и почему новое прочтение истории Жанны д’Арк сразу наводит зрителя на мысли о современной России, спорят Антон Долин и Зинаида Пронченко.
Зинаида Пронченко: Я знаю, что тебе очень понравился новый спектакль Дмитрия Чернякова «Орлеанская дева», после этой постановки он, кстати, уходит на год в творческий отпуск. Извини за банальный вопрос, но чем именно тебя покорила версия Чернякова, заново «прочитавшего» Шиллера с Чайковским? Метафорой настоящего как зала суда, где каждый из нас сегодня подсудимый?
Антон Долин: Да, я под сильнейшим впечатлением, и мне самому интересно попробовать его как-то осмыслить и препарировать. Если вычесть давнюю слабость к спектаклям Чернякова, считаю его точно самым талантливым российским режиссером, работающим сегодня по всему миру, то все равно главным окажется шокирующий, прежде всего эмоциональный эффект от этого спектакля. Дело точно не в музыке, я и вообще к Чайковскому отношусь без особого фанатизма (я не меломан, мне можно), разве что только «Старинную французскую песенку» из «Детского альбома» играл в музыкальной школе и не без удивления узнал. По-моему, эта «Орлеанская дева» — редкий пример прямого высказывания, которое буквально в лицо тебе бросает ужас, отчаяние и мощную потребность в протесте (чуть ли не ценой жизни), из которых состоит ментальная реальность россиянина, выступающего против диктатуры и войны. То есть такого человека, как я.