Русская служба «Би-би-си» начала свою работу сразу после Второй мировой войны, и очень долго находилась в стране, на которую было рассчитано вещание на нелегальном положении. При этом английская станция, вещавшая на русском языке, в 70 – 80-е боролась (причем боролась не только с конкурентами, но и с кгбшной «глушилкой») за место самой популярной независимой радиостанции в СССР, проигрывая «Голосу Америки», но опережая американскую же «Свободу». «Есть обычай на Руси – ночью слушать «Би-Би-Си», – высказался народ об этом соревновании. Лишь в конце перестройки МИД СССР перестал слать в Лондон ноты о «недопустимом поведении британской вещательной корпорации». Во времена Бориса Ельцина «Би-Би-Си» популярность подрастеряла – как и всякий запретный плод, ставший доступным. Зато получила возможность обосноваться в России. Но при Владимире Путине радиостанция потеряла FM-частоты, и сейчас вещает только в средневолновом диапазоне и через собственный сайт. Константин фон Эггерт проработал в московском бюро «Би-би-си» 10 лет. Позиция британской корпорации – всегда (и нарочито) оставаться над схваткой. Что не всегда понимают в России: не раз, например, во время прошлогодней Российско-грузинской войны, эта позиция была поводом для обвинения в трусости. В интервью Slon.ru, фон Эггерт, сейчас вице-президент компании ExxonMobil Russia по связям с общественностью, рассказал, как на «Би-би-си» сохраняют баланс между свободой слова и чувством вкуса, между стремлением к любви аудитории и позицией «чего изволите?».
Новая культура | Принципы корпорации | Спокойный сон | Освещение войны | Попытки давления | Мультимедийное будущее
– Вы вдруг слышите звонок: вам предлагают работу на «Би-би-си». Это было так?
– Совсем не так. До этого я работал в газете «Известия» и около полугода искал другое место. Мне казалось, что в «Известиях», где я был заместителем редактора международного отдела, я уже многому научился, много в чем разобрался и, собственно, исчерпал свой ресурс. Это был 1998 год. Я тогда думал, не пойти ли в какой-нибудь аналитический центр, покинуть журналистику на какое-то время. Предложений было не так много, и не такие уж они были интересные. А вот Британскую радиовещательную корпорацию я знал давно. Дело в том, что впервые я попал на «Би-би-си» в 1992 году – давал интервью во время суда над КПСС. С 1994 года постоянно участвовал в программах русской службы. Я позвонил в Лондон, поговорил с тогдашней главой русской службы, ее моя кандидатура заинтересовала. И, когда она приехала в Москву, мы, как сейчас помню, пошли в ресторан гостиницы «Рэдиссон Славянская» и договорились обо всех деталях моей работы. В конце 98-го я вышел на новое место.– В каком качестве?
– В качестве старшего корреспондента. В 2000-м году я стал редактором программы, в 2002-м – главным редактором московского бюро русской службы «Би-би-си». Весь этот путь занял около четырех лет.– Когда вы пришли на должность редактора, какие у вас были ощущения? Думали, что вот сейчас-то вы все и измените?
– Нет, на «Би-би-си» это невозможно. Там все же давние традиции. Ты не можешь изменить редакционную политику или систему набора кадров. Зато можешь предлагать новые идеи, программы. Особенно впечатлила на первых порах форма общения, принятая в корпорации. Потребовалось время, конечно, чтобы к ней привыкнуть. А она, надо сказать, очень отличается от стиля общения в российских СМИ (как и вообще стиль западных компаний отличается от стилистики российских компаний). Нельзя, например, кричать на людей, разговаривать на повышенных тонах. Но в этом есть и свой плюс: вместо того, чтобы массировать комплексы всевластия, была возможность заняться делом. Так что нет, у меня не было желания всех построить. Особенный элемент культуры «Би-би-си» – сглаживание конфликтов, принцип не добивать противника, поиск консенсусных решений. Это то, чему я учился и выучился все же, на мой взгляд. Вообще, переход в западное СМИ из российской журналистики, где на самом деле очень многие позволяют себе вольный стиль (в высказывании своего мнения, например) – вещь болезненная. Ты приходишь, например, продюсером и понимаешь, что твое мнение, хоть по поводу российской политики на Ближнем Востоке, хоть поводу театра кукол имени Сергея Образцова, никого не волнует. Ты должен представить все важные точки зрения.В первые полгода это раздражало. Ну, как так? Я публиковался в «Известиях» с колонками (и с фото), а здесь... В какой-то момент к этому привыкаешь, а потом понимаешь, что это даже честнее по отношению к аудитории. Не пытайся ее чему-то учить, ты ведь сам несовершенен. Поэтому эта привычка – посмотреть на все с одной и с другой стороны, видимо, будет у меня уже всегда. Это не значит, что у меня нет личного мнения. Но я могу увидеть позицию другой стороны, и во многом – это заслуга именно «Би-би-си».
– А главный редактор на «Би-би-си» – это кто? Человек, ловящий сигналы из Лондона и доносящий их до корреспондентов?
– Нет. В зависимости от подразделения «Би-би-си» позиция редактора может иметь разные функции. В моем случае – шеф-редактора московского бюро русской службы – она в большей степени была связана с редакционными аспектами работы, как сейчас модно стало говорить, – с контентом, а не с административными вопросами. Да и не надо проводить никакую «линию Лондона», потому что ее, как таковой, не существует. Есть принципы, на которых работает «Би-би-си» в любой точке мира, которые, правда, иногда изменяются. Некоторые из, них, в частности, заставила пересмотреть интернет-революция. Но основные вещи – объективность, беспристрастность, честность, проверка фактов – остаются всегда. И в этих условиях, казалось бы, когда заданы параметры, свою индивидуальность прямолинейно проявлять трудно. Это не абсолютная свобода. Но, мне кажется, тогда я почувствовал, что и без демонстрации собственного «я» можно делать очень качественную журналистику. Можно идти глубже – находить оригинальные повороты тем, которые позволят говорить о важных событиях, глядя на них с какого-то необычного угла. – Например?
– Когда делался проект, посвященный саммиту «Большой восьмерки» в Санкт-Петербурге в 2006 году, можно было просто отразить то, что там происходит, рассказать о видных деятелях, которые туда приехали, об акциях антиглобалистов. Но мы решили использовать это событие как основу для продолжавшегося несколько недель проекта. В аудио, видео и интернете мы развернули дискуссию о том, как мир смотрит на Россию глазами живущих здесь иностранцев. Мы нашли семь человек из семи стран, совершенно разных: от шеф-повара до бизнесмена. Они рассказывали о своем видении России. У нас была возможность обсудить, соответствует ли социально-экономическое развитие страны статусу «Восьмерки». О том, что ее не устраивало в этом событии, говорила, в том числе, и оппозиция. В результате этого мультимедийного подхода, мы, мне кажется, показали нечто большее, чем просто саммит «Восьмерки». Мы сделали моментальный снимок России 2006 года – года, когда ощущение безграничной мощи вдруг охватило политический класс и большую часть населения. Мы пытались понять, почему так произошло.Таких примеров было много. Вот сейчас, например, на «Би-би-си» идет проект, к созданию которого я тоже имел отношение. Он посвящен 20-летию 1989 года, который перевернул в значительной степени судьбы Европы и мира. И здесь есть возможность не только вспомнить исторические события, но и посмотреть, как они сегодня сказываются на жизни людей и сказываются ли вообще. Поэтому поиск неожиданных углов для главного редактора был важен. А второе главное занятие редактора – следить за тем, чтобы принципы «Би-би-си» соблюдались, чтобы не было в эфире того, что нарушает принцип беспристрастности и чувство вкуса. Конечно, главный редактор должен работать с сотрудниками, стремиться к тому, чтобы они росли, помогать им. Я это видел так. И не очень понимаю людей, которым не нравится, когда их сотрудники растут. Если ты самодостаточный человек, ты не будешь себя окружать посредственностями, а будешь помогать коллегам. Твоя позиция, все равно, – солидная и непоколебимая. – Став шефом бюро, вы не перестали работать в эфире.
– Для меня было очень важно сохранить себя в эфире, и поэтому 8 – 10 раз в месяц я вел программу «Утро на «Би-би-си». Я работал с коллективом и вместе с ним переживал все проблемы, которые бывают у любой программы, идущей в эфире, ту же войну на Кавказе в прошлом году – она началась фактически в прямом эфире. Я хотел показать этим, что я не некий небожитель, который после программы, попивая кофе, говорит: «Вот здесь вы, ребята, плохо сработали, и вот здесь недотянули». Люди будут тебя слушать, есть субординация – начальство есть начальство. Но это не значит, что они внутренне согласятся, воспримут твои мысли, идеи.А когда ты сам работаешь в эфире, твои редакционные замечания ценятся намного больше. Они знают, что ты переживаешь то же самое, что и они. Конечно, это были трудные годы, даже физически нелегкие, но замечательные. Я чувствовал, что не просто красуюсь на вершинах, но и отдаю что-то коллегам, что им в жизни пригодится. И это не только профессиональные навыки, связанные с ремеслом, но и отношение к профессии, к имени журналиста. Как говаривал кто-то из семьи Форд, «My name is on the building» – «На этом здании – мое имя». То, что делается в эфире или на страницах печатной прессы, делается под вашим именем. И у журналиста только оно и есть. Это – главное его сокровище. «Би-би-си» ценит моральные и лидерские качества журналистов. Это большая удача, что я работал на «Би-би-си».
– А что главное на «Би-би-си» для вас?
– Я всегда говорил, что каждый день ложусь спать с приятным чувством того, что никто не заставлял лгать и говорить то, что противно моему существу. Другое дело, что я не бежал к микрофону и не изливал свои чувства по отношению к этому миру. Этого тоже не было. Но иметь гарантированную возможность не лгать, не изворачиваться, не «колебаться вместе с линией партии» – это для журналиста гигантский плюс, который, на мой взгляд, перевешивает некоторые минусы. И это было и есть на «Би-би-си» точно. Русская служба «Би-би-си» – часть российской журналистики, хотя не вполне обычная. С одной стороны, это – СМИ, которое вещает по-русски и часть его журналистов находится в России. С другой стороны, оно регулируется принципами, которых часто не хватает российским масс-медиа. Мне кажется, что проблема не столько в субъективности и наличии позиции газеты или телеканала, особенно негосударственных, а в том, все ли можно делать во имя этой позиции. Вы можете высказать точку зрения, что Россия должна быть монархией. Или наоборот – раствориться в Европейском союзе. Это и ваше право, и право издания. Но попытайтесь обосновать это фактами, попытайтесь взять интервью и не перевирать его. Некоторые журналисты считают, что можно дать один факт, который поддерживает их мнение, но замолчать другой, который противоречит ему. Неупоминание о чем-то – это ведь тоже ложь. К сожалению, я понимаю, что очень часто в российских масс-медиа люди идут на компромиссы, которые в долгосрочной перспективе разрушают их моральные принципы. Есть все же компромиссы, цена которых слишком высока.– Как вам удавалось выходить из самых тяжелых ситуаций – военные конфликты, информационные войны? Помогал или мешал бренд «Би-би-си»?
– Это зависит от конкретной ситуации и человека. Бывали случаи, когда люди бросали трубки: «Не хочу говорить с «Би-би-си». Бывало, отказывали в интервью, называя нас предателями. Один бывший генерал, которого попросили об интервью, связанном с историей спецслужб, сказал: «С вами ни за что говорить не буду». А где-то, и очень часто, на постсоветском пространстве «Би-би-си» воспринимается как скорая помощь: «Я расскажу «Би-би-си», и мне помогут». Но все же «Би-би-си» – зеркало хорошее, но зеркало. Я бы сказал так. Бывали случаи, когда бренд помогал. С ним легко было работать в Грузии во время событий 2008-го года. Но тот факт, что люди, которые работали на «Би-би-си» во время войны, были представителями русской службы, говорящими по-русски, вызывал настороженную реакцию – не шпионы ли это... Даже те, кто «Би-би-си» не очень любят, ее уважают – за принципы, стойкость в их отстаивании, за позицию, которая позволяет подняться над схваткой. Думаю, уважение присутствовало всегда. А любовь аудитории – это приятно, но это не может быть главным в журналистике. Иначе можно незаметно скатиться к позиции «Чего изволите, почтеннейшая публика?»
ОСВЕЩЕНИЕ ВОЙНЫ
– Вот, идет информационная война. Олигархи недоступны для комментариев. Как «Би-би-си» удается быть над схваткой?
– Если это бизнес-новость: один продал другому, делается все просто – у одного узнали мнение, другому позвонили. Главное, конечно, факты проверять. Но поскольку «Би-би-си» не принадлежит ни российскому государству, ни кому-либо из олигархов, ни даже британскому государству не принадлежит, то и в информационных войнах она не участвует. Это нетрудно, поверьте. Если ты занимаешь позицию невмешательства в конфликт, если ты не поддерживаешь ни одну из сторон, то это действительно нетрудно. Даже легко! Более того, обе стороны, зная, что ты объективен, пытаются до тебя докричаться и дать больше информации.– А война? Война твоей страны против чужой страны?
– Это трудная вещь, понятное дело. «Би-би-си» освещала много войн. Известно, что были проблемы. Например, когда Всемирная служба «Би-би-си» во время Фолклендской войны 1982 года называла британских военных «British troops», а не «our troops», это вызывало гнев слушателей! Но «Би-би-си» – глобальная корпорация, по сути – международная компания с базой в Великобритании и с гигантской аудиторией. И подчеркнутая объективность в отношении даже собственной страны на «Би-би-си» есть. Аналогичная история с употреблением слова «террорист». В июле 2005 года, когда смертники взорвали себя в центре Лондона, на экранах «Би-би-си» появилась надпись: «Тerror in London». Часть аудитории возмущалась, что при освещении палестино-израильского конфликта в отношении палестинцев такое словосочетание не использовалось. В принципе, люди могут допустить ошибки и эмоциональные сбои, все же журналисты – не роботы. Эти ошибки иногда естественны – нельзя попасть в яблочко сто раз из ста. Но важно, что идет дискуссия, и когда возникают новые вызовы перед корпорацией, они обсуждаются. Например, преступники не могут быть названы таковыми до решения суда. Но как называть погибшего смертника, ведь его никогда не осудят? Для кого-то он террорист, а для кого-то – борец за правое дело. Поэтому «Би-би-си» выбор всегда делает в пользу подчеркнуто нейтральной лексики.Это многим не нравится, и я понимаю, почему. Иногда такая позиция выглядит моральной трусостью. Но, с другой стороны, занявши нейтральную позицию один раз, надо ее придерживаться до конца. Потому что, ввязавшись в один конфликт на чьей-то стороне, ты уже никогда не сможешь претендовать на объективность. Во время войны с Грузией была такая ситуация: поступала информация с разных сторон и иногда складывалось ощущение, что речь идет о совершенно разных конфликтах. Во-первых, надо было отправить максимальное количество людей на места, чтобы понять, где что происходит. Во-вторых, нужно было направить тех, кого ты интервьюируешь, в русло фактов, а не эмоций, чтобы твой эфир не превратился в пропаганду. В-третьих – лучше не дать информацию, чем за нее потом краснеть. «Би-би-си» никогда не стремится быть первой, если информация не проверена до конца. Приоритет отдается точности, а не скорости.Я помню, форумы «Би-би-си» в то время превратились в поле боя, когда по шесть – семь тысяч постов выкладывалось в час. Там были чудовищные вещи с обеих сторон. И мы решили на какое-то время закрыть форумы – модерировать их физически было невозможно. Желчь лилась с обеих сторон, были мат и ругань, и это подрывало авторитет сайта. Через какое-то время форумы возобновились. И, с одной стороны, можно было бы сказать, что это решение, – покушение на свободу слова. А с другой, есть все же стандарты хорошего вкуса, принципы «Би-би-си». По британским законам «Би-би-си» отвечает за все, что она передала и опубликовала, – вне зависимости от того, сделал это сотрудник или приглашенный гость. – Русская служба «Би-би-си» в России подчиняется британским законам?
– В плане трудового законодательства или, скажем, иммиграционного, налогового – российским. Но в редакционном плане корпорация руководствуется только своим, дарованным королевой, уставом. – А что больше всего запомнилось за время работы?
– Одно из самых сильных – и тяжелых – воспоминаний – трагедия с заложниками в театральном центре на Дубровке. Мы прожили эти 60 часов практически в офисе и по очереди ездили к оцеплению. Я был в прямом эфире, когда произошел штурм. Было много всего – и 11 сентября, и многочисленные выборы, и блэк-аут в Москве, и гибель видных журналистов и политиков в России. Но по драме, по сопричастности для меня лично самым тяжелым был именно «Норд-Ост». Никогда не забуду и того, как Ельцин ушел в отставку за несколько часов до Нового года. А еще были встречи и интервью с незабываемыми людьми – Михаилом Горбачевым и Александром Яковлевым, патриархом Алексием и Юрием Шевчуком, эрцгерцогом Отто Габсбургом и вдовой последнего шаха Ирана императрицей Фарах, драматургом Томом Стоппардом и лучшим на сегодня скрипачом мира Вадимом Репиным.
– Я понимаю, что на «Би-би-си» давить сложно, – особая станция. Но все же были попытки?
– Конечно, были. Но те, кто даже хотел, понимали, что «Би-би-си» не поступится своими редакционными принципами ради сиюминутных выгод. Давить напрямую было бесполезно. Другое дело, что «Би-би-си» дважды теряла право трансляций на FM-частотах – в Москве и Питере, в 2006 и 2007 годах. А в 2005 году мы слетели и со средних волн ненадолго – тоже якобы по техническим причинам. И хотя формально дело было в технических и имущественных моментах, у меня было ощущение, что не только в них. (В декабре 2005-го на средних волнах на несколько дней было прервано вещание немецкой «Дойче велле», французской «Радио Франс Интернасьональ» и «Би-би-си». Официальной причиной называлось изменение законодательства, требовавшее новых форм регистрации станций, и проблемы у оператора связи. В декабре 2006-го радиостанция «Арсенал» перестала ретранслировать утреннюю программу «Би-би-си». Официальной версией прекращения ретрансляции была плановая проверка радио «Арсенал» и несоответствие ретранслируемых программ заявленным в лицензии. Прекращение вещания произошло на следующий день после смерти Александра Литвиненко в Лондоне. Летом 2007 года «Би-би-си» получила извещение от владельцев московской FМ-радиостанции «Большое Радио» о том, что программы «Би-би-си» на русском языке больше не будут транслироваться станцией. Согласно официальным предупреждениям лицензирующего органа, лицензия компании «Финам» предусматривает производство всех радиопрограмм «Большого Радио» самой станцией. – Slon.ru.)
– И? Вы исправились?
– Что делали, то и продолжали делать.– Вам при этом делались намеки, что нужно исправить в редакционной политике?
– Нет. «Би-би-си» не высказывает точку зрения, но, если чья-то точка зрения важна, то она будет отражена. Все же 80 лет традиций – это серьезно. Поэтому ожидать, что кто-то побежит переписывать тексты в угоду кому-то, не приходится. – А в чем была проблема? С точки зрения тех, кто, возможно, прикрывал вещание?
– Не могу доказать юридически, что это было именно так. В то время некоторые говорили, что это могло быть связано с российско-британским конфликтом вокруг дела Литвиненко. Хотя бывали случаи потери вещания и в 2005 году, задолго до этого дела... Честно говоря, я никогда не мог понять, кого и что могло возмутить в эфирах? Но, с другой стороны, кому-то может не нравиться эта подчеркнутая отстраненность, которой нет у многих российских СМИ. Я также слышал много раз, что «Би-би-си» – слишком мягкая, что она должна жестче оценивать нынешний политический режим в России. Этого тоже никогда не будет: преданность идее честной игры и дискуссии в корпорации очень сильная. Так что недовольные ее работой будут всегда. Но, на мой взгляд, реализация демократических принципов – именно в свободе обсуждения каких-то вещей. И в этом смысле, конечно, «Би-би-си» – образец честного подхода к разным мнениям. Думаю, это – главная миссия корпорации. Девиз Всемирной службы – «Nation shall speak peace unto nation» – «Народ будет мирно говорить с народом». Обратите внимание, что речь опять же идет о разговоре. Так что, думаю, сам факт присутствия «Би-би-си» в Британии, России или Африке очень важен.– Вне зависимости от того, прикроют или нет станцию?
– Я думаю слово «прикрыть» в сегодняшнем мире теряет смысл. В мультимедийном мире без границ надо либо ограничивать доступ к интернету, либо принять как данность, что информация будет там. Вопрос лишь в том, хотят ли люди ее иметь, готовы ли они уделить время, чтобы ее найти. Но времена, когда можно было «прикрыть» информацию, кончились.
– То, что рейтинги радио русской службы «Би-би-си» так малы, – это признак того, что людям не нужна информация?
– Это специфическая ситуация. Каждый раз, когда «Би-би-си» была на волнах FM (к сожалению, это случалось нечасто), число слушателей росло довольно быстро, порой до 30 000 слушателей в месяц. Для станции, которая не вещает 24 часа в сутки, не использует броской рекламы и много времени отдает разговорам о политике и экономике, это – хороший результат. Для радио главная проблема – слабый сигнал, да к тому же на средних волнах. Зато аудитория станции – очень качественная. И сегодня она все чаще и чаще слушает «Би-би-си» в интернете, на сайте BBCRussian.com. Это один из ведущих мультимедийных информационных ресурсов на русском языке в интернете и это – будущее русской службы. Уверен, будущее это – светлое.– С тех пор, как «Би-би-си» стала вещать в России, что-то она смогла изменить?
– Самим фактом своего присутствия в России в течение почти 18 лет «Би-би-си» демонстрирует, что существуют разные подходы к журналистике. А революционные изменения... Я не уверен вообще, что пресса должна к ним стремиться. Это задача, скорее, политиков. Смогут ли СМИ проконтролировать результат этих изменений? Сможет ли, начав что-то, предсказать все последствия? Не знаю. Но присутствие честного диалога очень важно. Интересно то, что и в эфир звонят, и на сайт пишут даже те, кто считает «Би-би-си» инструментом влияния британского государства. Пишут: «Мы уважаем вас за то, что у вас есть принципы». Это парадоксально – люди, которым не нравится Запад, Британия, «Би-би-си», идут именно на форум корпорации, чтобы высказать свое мнение. Думаю, это уважение и есть один из главных успехов русской службы «Би-би-си».– Вы с таким пиететом говорите о «Би-би-си», почему же ушли со станции?
– Мне лично захотелось попробовать себя в новом амплуа. Я в журналистике проработал почти 20 лет. И в 45 лет решил попытаться сделать в жизни что-то новое и выяснить, получится или нет. В этом есть свой риск, но я такое решение принял.
