9 мая Павел Дуров, основатель и CEO социальной сети «ВКонтакте», высказал у себя в твиттере следующее соображение.

Недопустимым, оскорбительным или попросту глупым сочли замечание Дурова следующие общественные деятели: Сергей Минаев, Николай Валуев, Владимир Мединский, Владимир Соловьев, Рустем Адагамов. Список, возможно, неполон – впрочем, список общественных деятелей у нас всегда бывает неполон. Каждый из них, в той или иной форме, заключил, что слова Дурова – это поступок, и поступок безнравственный.

Ранее полемичными высказываниями к дате отмечались Артемий Лебедев и Герман Стерлигов. Однако желающих их урезонить было меньше. Почему? Ради эксперимента можете вырвать из контекста любое предложение этих двух авторов – и вы увидите, как оно становится беспримерно более возмутительным, чем текст в целом. Вообще, краткость – сестра провокации. В этом смысле, Дуров как человек, излагающий оценочные суждения через Twitter, – изрядный провокатор.

Однако все комментарии Павла Дурова и его команды, последовавшие за скандальной репликой, позволяют интерпретировать ее, во-первых, как высказывание антисталинское и антисталинистское, а во-вторых, как замечание о самонетождественности народных гуляний (народ заблуждается на тот счет, почему, зачем и как он гуляет). Ни антисталинизм, ни неприятие «победных» народных гуляний – как ни поверни – провокацией не являются.

Настоящим вызовом, если на то пошло, у нас стало деление народных гуляний на поощряемые и неприемлемые (подОМОНные, я бы сказал). То же – и с высказываниями. «Слава России!» – говорить можно, и Путин с удовольствием делает это – 5 марта на Манежной площади и 9 мая на Красной. «Богородица, Путина прогони!» – говорить нельзя, и участницы группы Pussy Riot изолированы от общества.

Филолог Павел Дуров отчетливо понимает, что фраза «67 лет назад Сталин отстоял...» не исключает возможности фразы «67 лет назад советский народ отстоял…». Народ, и правда, отстоял. Что? Самый очевидный ответ: отстоял собственную жизнь и честь — от нацистского истребления и поругания. Достаточный ли это ответ? Был бы достаточным – если бы Сталин тогда же не отстоял свое. То, что, собственно, и хотел отстоять. Дуров убежден, что речь идет о человеконенавистническом, людоедском режиме; и я присоединяюсь к этому мнению.

Послевоенные годы – время апогея советской лагерной системы. И если вас больше не пугают солженицынские «Один день И.Д.» и «Архипелаг ГУЛАГ», то можете подновить свои впечатления, прочитав описание будней заключенного в современном северокорейском трудлагере. (Блейн Харден написал эту книгу, а отрывок публиковали в The Guardian).

Либертарианец Павел Дуров отказывается принимать насилие как норму, как исторически необходимое условие существования общества. Здесь всё прозрачно: прогресс связан с уменьшением насилия. Каждый следующий век мировой истории менее кровопролитный, чем предыдущий, – разумеется, в относительных цифрах. Об этом в отечественной науке говорит Акоп Назаретян, за рубежом – Стивен Пинкер. И если вы любите прогресс, то вы поддерживаете и уменьшение насилия. А людоедство, возводимое в государственный, идеологический принцип, вы не позволяете выносить за скобки. Такая вот логика эволюции и гуманизма.

Остается вопрос, есть ли иммунитет от ироничных замечаний и полемических выпадов у Дня Победы. А есть ли он у дня снятия блокады Ленинграда, у дат Московской, Сталинградской и Курской битв? Вообще говоря, у России не существует альтернативной, запасной истории, и поэтому ни один календарный день не может быть свободен от исторической памяти – со всем ее удельным весом. И каждый день, прожитый в исторической перспективе, должен быть тяжелым. Антивирусная база исторической памяти должна регулярно обновляться.

9 мая 1945 года – это время правления Сталина и день его личного, персонального триумфа. Спустя 67 лет мы не можем это отменить и окунуться в чистую память о подвиге советского народа.

Во многом, это так, потому что мы не потомки вымышленного всесильного богоспасаемого народа-победителя. Мы – потомки народа, одолевшего Гитлера и растерзанного Сталиным. И это видно во всех наших спорах и сомнениях, во всех наших гуляниях – и «победных», и запрещенных.

А герои – они неуязвимы.