История с сотнями неродившихся человеческих детей, найденными в овраге где-то на Урале, потрясла в очередной раз страну. На самом деле ничего потрясающего в этом нет. Просто общество не желает задумываться о том, что творится в нашем здравоохранении.
Проблема утилизации медицинских отходов – достаточно неприятна для восприятия, но оттого не менее остра. Ведь кроме абортивного материала еще надо собирать тонны выброшенной донорской крови, тонны крови из пробирок, взятые на анализы (у каждого больного по 10 мл берут раза 3–4–5, в сумме это тонны), вырезанные человеческие органы, удаленные во время вскрытия органы (далеко не все укладывают обратно). Плюс к этому шприцы, иглы, капельницы, диализаторы, оксигенаторы, магистрали кровопроводящие. А еще разовое операционное белье, залитое кровью. И все это представляет непосредственную угрозу здоровью: всякий, кто соприкоснется с этими вещами без специальной защиты и обработки, может заразиться гепатитом или туберкулезом.
Цифры, которыми оперируют специалисты, внушают уважение: в стране за год образуется до 3 млн тонн медицинских отходов, которые классифицируются в мировой практике как самые опасные. Только в Москве – 240 000 тонн. На одного больного туберкулезом официально за год накапливается 300–400 килограммов отходов, которые требуют обеззараживания. И, как несложно было догадаться ранее и как показала история под Екатеринбургом, утилизация должным образом не проводится.
Нет никакой единой схемы и системы утилизации и обеззараживания. Часто в больничном дворе в контейнерах для мусора можно видеть материалы, технология уничтожения которых требует как минимум сжигания. В настоящее время медицинские отходы требуют либо специального захоронения, либо тепловой обработки. Химическая обработка неэкологична и неэффективна.
Для любого главного врача мусор – это головная боль. Его надо собрать и обеззаразить сначала в отделении. Для этого есть мешки и контейнеры. Да, по дороге отчитаться о шприцах и иглах: сколько получила сестра, столько и вернуть должна. А то вдруг наркоману подарит. В развитых странах уже давно используется маленький уничтожитель игл и носов шприца: сунул – разряд, кончик иглы сгорел, запаялся и обеззаразился. Работает на батарейках. Аналогично портятся и шприцы.
Где в больнице хранить опасный мусор? Помещений таких нет и никогда не было. А главное – нет подрядчика, который обеспечивает дальнейшую утилизацию, в некоторых городах этим занимаются организации ритуальных услуг, договариваясь с больницами, в других этим заняты простые мусорщики. Но и в том, и в другом случае речь идет об организациях, для которых это непрофильная деятельность, за которую они получают копейки, так как и у главного врача расходы на уничтожение мусора явно не в приоритете. Но самое главное – никаких регламентов работы мусорных компаний с медицинскими отходами нет. Требования санитарных норм заканчиваются на уровне медицинской организации. Потому и жгут в бочках за гаражами эмбрионы, что нет никаких ограничений на этот счет.
Решение проблемы утилизации медицинских отходов сопряжено с затратами, неприятными решениями, общением с думами всех уровней, так как надо выделять участки для захоронения или под строительство крематориев специальной конструкции. Но пока нет общего регламента утилизации, опасность заражения и эпидемий в результате свободного доступа к медицинским отходам сохраняется.
