60 лет назад, 19 июня 1953 года, в американском городке Батон-Руж был объявлен бойкот городских автобусных маршрутов – он стал первым шагом на пути к отмене сегрегации в США и превратился в модель для целого ряда последовавших протестов. Изучение успешного опыта американцев помогает лучше разобраться и в причинах неудач российского протестного движения.

Хотя бойкот продолжался всего пять дней, лидеры чернокожей общины смогли достичь компромисса с (белыми) властями города, серьезно ограничив дискриминацию черных в городском транспорте. В начале 1960-х годов на американском Юге все еще действовали так называемые «Законы Джима Кроу», поддерживающие сегрегацию чернокожего населения во многих сферах общественной жизни. В частности, первые несколько рядов в автобусах резервировались только для «белых» пассажиров. Чернокожие граждане не могли занимать эти места ни при каких условиях и часто были вынуждены стоять в полупустом автобусе. Бойкот в Батон-Руж не получил тогда широкой огласки, но позже стал моделью для других акций гражданского неповиновения, в том числе для всемирно известного автобусного бойкота в Монтгомери 1955 года, на котором впервые заявил о себе Мартин Лютер Кинг.

Протестные инновации

В чем состояла новизна этого протеста и какие уроки извлекли из этого события борцы за гражданские права в США? Об этом подробно пишет американский историк Алдон Моррис в книге «The Origins of the Civil Rights Movement». Протестующие впервые смогли опереться на институт «черной» церкви. Церковные приходы по всему городу действовали сообща, помогая собирать ресурсы и распространять информацию среди своих членов, быстро мобилизуя большинство прихожан. Возглавил бойкот один из священников, преподобный Ти Джей Джемисон. 

Джемисон не стал ограничиваться только церковными организациями: он искал поддержки у всех существовавших в городе гражданских организаций, собрав всех заметных лидеров общины в своеобразный оргкомитет – Объединенную лигу защиты. Это была «организация организаций», созданная специально для того, чтобы исключить конкуренцию между гражданскими объединениями, разработать общую стратегию бойкота. Подобные центры принятия решений, которые опирались на церковные приходы, но выходили за их пределы, создавались по примеру Лиги и в ходе других протестов. 

Важно, что бойкот в Батон-Руж стал возможен (и успешен), так как изначально был хорошо спланирован и имел конкретную цель – ограничить сегрегацию на транспорте (через переговоры с властями и изменение закона). Большинство членов чернокожей общины приняли участие в акции не только благодаря вовремя полученной информации, но и потому, что с первого дня параллельно автобусным маршрутам была запущена система «бесплатного извоза», действовавшая как часы; тут снова проявился организационный талант Джемисона. На собранные общиной деньги покупался бензин для автомобилей, участвующих в акции. На несколько дней городские автобусы опустели, нанеся ощутимый ущерб городскому бюджету. Через несколько дней переговоров власти пошли на уступки и значительно ограничили сегрегацию на транспорте.

Почему у России не вышло?

Российские протесты в предыдущие полтора года, в отличие от спланированных акций гражданского сопротивления, стали спонтанной реакцией общества на государственный произвол. Все стороны конфликта в декабре 2011 года оказались захвачены врасплох, масштабных протестов не ждали ни власть, ни политические и гражданские активисты. Долгосрочного плана действий у протестующих не было, стратегического планирования не существовало – об этом в интервью социологам «Левада-центра» говорили многие ключевые лица протеста. Тем более такой план не мог появиться в суматохе закрутившихся событий. С самого начала среди оппозиционных лидеров доминировала эмоциональная установка на максимальное обострение конфликта с властью, притом что никаких ресурсов для того, чтобы принудить власть пойти на уступки или же хоть как-то сдержать ее (закономерный) репрессивный ответ, у общества не было.

Тем не менее за прошлый год оппозиционеры отработали схемы сбора средств, вовлечения в работу большого числа волонтеров, разнообразные формы коллективного действия. Социологические исследования также зафиксировали тот факт, что вокруг решения четко определенной задачи, будь то организация наблюдения за выборами или защита городской среды, готовы работать вместе даже люди с разными идеологическими установками. Сложившийся оргкомитет и действовавшая рядом с ним «Мастерская протеста» вроде бы объединили для подготовки митингов основные московские общественные и политические инициативы (как это было в Батон-Руж). Однако это преимущество, как кажется, было утеряно после выборов в Координационный совет оппозиции, которые оставили за бортом многих активных, но не слишком медийных персонажей. Это в итоге усугубило раскол в движении. 

Изучение мирового опыта успешных протестных движений не дает нам идеальных рецептов, как поступать здесь и сейчас, однако высвечивает некоторые ключевые моменты. Пример автобусного бойкота в Батон-Руж говорит о том, что одна из ключевых составляющих успеха протестной акции – выверенная стратегия решения конкретных проблем, стоящих перед конкретным обществом в данный момент времени. В нашем случае – перед российским обществом в первой половине 2010-х годов. План должен учитывать и имеющиеся ресурсы, а также возможные последствия протестных действий. Для реализации стратегии понадобится структура, объединяющая основных игроков, открытая для входа новых фигур. 

Подходит ли для этой цели КС оппозиции? Вряд ли. В нем нет ничего, что бы объединяло его членов (даже в оценках режима они расходятся): ни общепризнанного лидера, ни единого понимания смысла существования организации. Оно и не появится внутри Совета, так как в нем просто нет механизмов целеполагания и исполнения принятых решений. Какие бы новейшие технологические новинки, от социальных сетей до систем голосования в интернете, ни применялись сторонниками оппозиции, при отсутствии общего понимания ситуации, долгосрочного планирования и эффективно действующей организации любые, даже самые хорошие начинания будут заканчиваться бесславно.