Пока в России только обсуждают, стоит ли нам возвращать смертную казнь в случае возможного выхода страны из Совета Европы, в Южной Корее, не связанной никакими обязательствами перед Страсбургом, этот вопрос для себя уже решили. Впервые после долгого, тринадцатилетнего перерыва южнокорейские власти решили нарушить неофициальный мораторий на казнь и вынести смертный приговор. 

В отличие от Европы, где смертную казнь сохраняет только Белоруссия, в Восточной Азии ситуация далеко не столь прогрессивна, скорее наоборот. Единственная страна региона, полностью отменившая смертную казнь, – это Монголия. В Японии, на Тайване, в Северной Корее и Китае смертная казнь существует и применяется; справедливости ради нужно заметить, что в двух специальных административных районах КНР – Гонконге и Макао – она отменена. А вот в Южной Корее вопрос о высшей мере находится в подвешенном состоянии. С одной стороны, смертная казнь в Уголовном кодексе есть. С другой – последний раз человека в Южной Корее казнили 30 декабря 1997 года. Ситуация хорошо знакома россиянам: в России смертная казнь находилась в таком же юридическом состоянии с 1996 года, когда на нее наложил мораторий президент Ельцин, и до 2009 года, когда она была навсегда отменена Конституционным судом. 

В Южной Корее мораторий на смертную казнь был хоть и неофициальный, но соблюдался на протяжении многих лет. Де-факто ввел его президент Ким Тэ Чжун – исходя из собственного неприятного опыта. За пару десятилетий до прихода к власти Ким Тэ Чжун сам был приговорен к смертной казни: тогда он был лидером демократического сопротивления военной диктатуре. Ким покинул президентский пост в 2003 году, но традиция не казнить преступников уже успела закрепиться. Южнокорейские парламентарии дважды пытались полностью отменить смертную казнь, но оба раза законопроект так и оставался законопроектом, несмотря на то что в первый раз его выдвинули правые, а во второй – левые.

Почему же южнокорейские суды решили отказаться от этого негласного моратория на высшую меру наказания? Причиной стало преступление, которое совершил 23-летний капрал по фамилии Лим.

Преступление

Лим служил в 22-й пехотной дивизии Первой армии Южной Кореи, дислоцированной в уезде Косон. Косон находится у Японского моря; это самая северная часть Южной Кореи, в корейскую войну отвоеванная у КНДР. Это спокойное, тихое и удивительно живописное место, и вряд ли кто мог предположить, что в июне 2014 года там случится страшное.

Вечером 21 июня 2014 года капрал Лим, служивший в расположенной около межкорейской границы части, как полагается, вернулся со своего поста в часть. Он был вооружен винтовкой K-2, 75 патронами к ней и ручной гранатой. Лим напал на сослуживцев – сначала бросил в них гранату, а потом открыл беспорядочную стрельбу из винтовки. Троих человек он убил на месте, еще семерых ранил, четверых из них – тяжело. Двое раненых скончались после побоища. К тому времени Лим уже бежал из части.

Командование сразу поняло важность инцидента: была объявлена тревога первой степени, которая, например, должна применяться в случае северокорейского вторжения, своего рода DEFCON 1. Дороги, ведущие из части, были перекрыты солдатами. Из районов, прилегающих к месту происшествия, эвакуировали гражданских лиц. Поймали маньяка через два дня. При задержании капрал Лим попытался покончить с собой, но попытка не удалась. Все произошедшее произвело на южнокорейскую публику куда более сильное впечатление, чем аналогичное происшествие на россиян, случись оно в российской армии: в Южной Корее служат практически все мужчины, поэтому каждый, кто смотрел новости, понимал, что на месте жертв капрала-убийцы мог быть и я, мой сын или мой брат, сосед, одноклассник.

Наказание

Арестованный Лим был отдан под трибунал дивизии. Когда обвинитель потребовал смертной казни, никто особенно не удивился: для южнокорейского обвинения потребовать несоразмерно сурового наказания – дело обычное. Так, прокурор требовал казнить капитана затонувшего парома «Севоль», трусливо бросившего сотни пассажиров на верную смерть, хотя об умышленном убийстве там, понятное дело, речь не шла. Обычно требования обвинения так и остаются требованиями, – например, капитан «Севоля» получил свои заслуженные 36 лет. 

Арестованный капрал Лим

В данном случае, однако, трибунал вынес сенсационное решение, согласившись с прокуратурой: Лима, с учетом масштабов содеянного, приговорили к смертной казни, пожизненному заключению и пожизненным каторжным работам. Если приговор вступит в законную силу, убийцу расстреляют – именно такой способ казни предусмотрен в Южной Корее для военных.

Приговор пока не окончательный, и защита капрала-маньяка, естественно, подала на апелляцию в Высокий трибунал при Министерстве обороны Южной Кореи. В случае, если Высокий трибунал согласится с приговором первой инстанции, остается еще одна ступень: Военная коллегия Верховного суда. Однако шансы на пересмотр не очень высоки, если послушать аргументы адвоката. 

Они сводятся к тому, что Лима травили в части и вывели из себя. Во-первых, непонятно, что это за травля такая, которая должна дать Лиму моральное право убивать людей, притом что сам осужденный в добром здравии и признан вменяемым. Во-вторых, в словах адвоката заставляют усомниться погоны Лима. Звания рядовому составу южнокорейской армии присваиваются автоматически по выслуге, и капрал из них – самое старшее, его получает призывник, отслуживший год и пять месяцев из положенных года и девяти. То есть перед нами «дед», которому до дембеля осталось меньше четырех месяцев и который утверждает, что он – жертва дедовщины. В-третьих, четверо среди пяти убитых были младше убийцы по званию, так что довольно сложно даже теоретически представить себе, как они могли гнобить Лима – старшего по званию. В-четвертых, сам капрал Лим ни о чем не жалеет и считает, что вина лежит на сослуживцах, то есть на тех людях, которых он убил.

Поэтому и Высокому трибуналу, и президенту Пак Кын Хе, обладающей правом помилования, предстоит решать вопрос не столько о вине подсудимого – понятно, что он виновен и есть отягчающие обстоятельства, – а о том, стоит ли из-за одного убийцы нарушать мораторий на смертную казнь. При этом трибуналу принять это решение будет куда проще, чем президенту: помилование в отличие от приговора – решение политическое, и дарование жизни убийце, считающему, что он все сделал правильно, будет большим ударом по и без того не слишком высокому рейтингу госпожи Пак.

Кроме того, в южнокорейском обществе идея смертной казни пользуется высокой поддержкой: по опросу, проведенному в прошлом году, поддерживают смертную казнь 72%, а однозначно против – только 11%. При этом, когда вопрос был сформулирован более резко: «Поддерживаете ли вы приведение смертных приговоров в исполнение?» – за все равно было 69%, а против – всего 14%.

Так что можно не сомневаться, что отклонение апелляции Высоким трибуналом и Военной коллегией ВС не вызовет одобрение у большинства южнокорейского общества. А с учетом того, за что хотят казнить Лима, вряд ли осуждение приговора меньшинством будет особенно сильным. Кроме того, для военных казнь Лима будет хорошим поводом продемонстрировать обществу, что такие инциденты больше не повторятся и своих детей в армию можно посылать спокойно. А с теми, кто посмеет выстрелить в товарищей по оружию, – разговор короткий: пуля в лоб.

Если у генералов и судей не хватит мужества не идти на поводу у общественного мнения, и смертный приговор Лиму будет утвержден и приведен в исполнение, в Южную Корею после многолетнего перерыва вернется смертная казнь. Когда-нибудь это возвращение обернется тем, чем оно всегда оборачивается: казнью невинного человека, и список людей, погибших из-за капрала Лима, пополнится новыми именами.