Если присмотреться. Что хорошее есть в Северной Корее

Северная Корея – страна с очень плохой и во многом заслуженной репутацией. Часто ее представляют в виде некоего эталона тирании: «как в Северной Корее» – означает «очень плохо, жестоко, репрессивно». Между тем современная Северная Корея – это не ад на земле и, если присмотреться, в ней тоже можно найти хорошее. Что-то из этого появилось благодаря инициативам северокорейского руководства (в первую очередь Ким Чен Ира, человека менее жестокого, чем его отец и младший сын), что-то сохранилось, несмотря на десятилетия диктатуры, что-то появилось вопреки режиму Кимов. Назвать эту статью на манер Ильи Варламова «Хорошая Северная Корея» все-таки сложно – плохого, увы, там гораздо больше, но «хорошее в Северной Корее» вполне можно собрать.

Живопись

Ким Чен Ир, второй руководитель КНДР, любил искусство. Однако то, что понималось под этим словом в Северной Корее времен его отца, назвать искусством мог бы, пожалуй, только человек с весьма специфическими взглядами на эстетику. Кимирсеновская Северная Корея знала только один вид искусства: социалистический реализм. Так что живопись тогда должна была быть соответствующей – плакатной. То есть изображать Вождя-Отца, возвышающегося над толпой народа, аки Председатель Мао, солдат, готовых защищать социализм ценой своей жизни, и рабочих и колхозников, по зову партии перевыполняющих план.

В 1994 году корейский народ «с болью в сердце простился с впервые появившимся в полудесятитысячелетней истории глубоко чтимым великим мыслителем и философом, несравненным патриотом, легендарным героем, выдающимся военным стратегом, всепобеждающим стальным полководцем, величайшим из великих, любимым и уважаемым вождем товарищем Ким Ир Сеном, которого, как один человек, восхваляют народы всего мира». Ким Чен Ир, пришедший к власти после этого знаменательного события, значительно ослабил, а местами и вовсе упразднил ограничения на жанры в живописи.

В результате в Северной Корее появился импрессионизм (точнее, весьма неплохие подражания оному), что было совершенно немыслимо в кимирсеновскую эпоху; художники начали массово рисовать картины на темы, прямо не связанные с идеологией: деревня, городская улица, люди под дождем.

На выставке живописи в Пхеньяне

Wong Maye-E / Reuters

И даже в идеологических картинах появилась определенная новизна формы – как в СССР конца 1920-х годов. Старое плакатное искусство никуда не делось, но нынешняя северокорейская живопись находится на сравнительно конкурентном уровне, и неудивительно, что северокорейские художники, бежавшие на Юг, с легкостью находят там хорошую работу.

Музыка

Похоже обстояли дела и с музыкой. При Ким Ир Сене государство следило за тем, чтобы музыка была идейной и правильной. Особенной критике подвергался джаз, который в кимирсеновской КНДР считался гадким, отвратительным, буржуазным течением.

Одним из выходов из такой ситуации было сочинение мелодичной музыки, на которую потом клался идеологически выдержанный текст. Любимый пример автора – песня «Живем ли мы как в те дни». И текст, и положенный на него клип – правильный, чучхейский, про то, что надо наследовать дух народноармейцев, «освобождающих южную половину Республики», но мелодия совершенно другая, лирическая. Попробуйте посмотреть клип, а потом свернуть браузер и послушать отдельно музыку: разница в ощущениях будет довольно значительная.

При Ким Чен Ире ситуация круто поменялась, и запретные прежде жанры стали вполне законными. В Северной Корее появились свои джазисты. Вождь-Отец, конечно, учил, что это символ разложения, но Полководцу нравится – и бессмертные указания Вождя были благополучно проигнорированы.

Офицеры из рядовых

Армия, как известно, делится на солдат и офицеров. То есть часть военнослужащих начинают служить рядовым, а часть – заканчивают училище и сразу получают звание младшего лейтенанта (или, как в России, вообще лейтенанта). Разрыв в стартовых позициях колоссальный, и он приводит к тому, что рядовой, дослужившийся до офицера, не окончив училище, – явление чрезвычайно редкое. Во флоте Германской империи для таких людей существовал даже специальный термин – Volksoffizier, офицер из народа.

Корни у этой системы – в Средневековье. Раньше офицеры набирались из дворян, а рядовые – из простонародья. Логично, что появление «офицера из народа» было явлением столь же редким, как и появление простолюдина, дослужившегося до дворянина на гражданской службе.

В современном мире с гражданским дворянством покончено почти везде, а вот военное «дворянство» – офицерство – существует. И исключением из правил внезапно оказывается Северная Корея.

В КНДР за очень редким исключением ты не можешь поступить в училище, не отслужив полный срок (10 лет для мужчин, 6–7 для женщин) в армии – от рядового до, как правило, старшего сержанта. Поэтому почти все офицеры Корейской народной армии знают на собственном опыте, как живется рядовому составу. Во внутренних военных публикациях КНДР подчеркивается, что только у нас есть такое взаимопонимание между офицерами и солдатами, не в пример «марионеточной армии» (южнокорейской).

Автор этих строк – не военный; и вполне возможно, что нынешняя система четкого разделения солдат и офицеров лучше с чисто военной точки зрения. Равным образом, впрочем, возможно, что эта система вызвана человеческим консерватизмом. В любом случае то, что такая эгалитаристская альтернатива традиционной армейской системе возникла не где-нибудь, а в Северной Корее, – довольно удивительно.