Казимир Малевич. Черный супрематический квадрат / Wikimedia Commons
Продолжаем обсуждение восточных философских традиций, которое начали статьей о том, какие «страхи» преследовали мыслителей на Западе и Востоке, и разговором об отрешенности в буддизме и христианском мистицизме.
Учение немецкого мистика Майстера Экхарта (1260–1328) о Боге многими его современниками было сочтено ересью. Дело в том, что Экхарт говорит о Божестве (Gottheit). Божество недвижимое, недействующее, неопределимое и невыразимое. Оно порождает не только тварный мир и душу, но и триединого Бога (Gott). Экхартовский Бог, в отличие от Божества, движется и творит мир. Как Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух есть лишь лица единого Бога, распознаваемые разумом человеческим, так же и Бог есть лишь образ Божества, который человек может ухватить без мистического опыта, но этот Бог не является целью человека. Божество невозможно познать ни эмпирически, ни интеллектуально, ни даже посредством истовой веры. Такое познание для человека, о котором писал Дионисий Ареопагит, возможно только через отрешенность и отъятие всего несовершенного от души – это путь туда, где в «пресветлом мраке сокровенно таинственного молчания, в глубочайшей тьме сияют и совершенно таинственно и невидимо прекрасным блеском преисполняются безглазые умы». Для совершения вечного рождения в душе, по Экхарту, человек с помощью отрешенности должен очиститься от всего тварного, наиболее уподобившись Божеству – т.е. впасть в неведение, в молчание, мрак, бездну, где Божество, не имеющее образов, соприкоснется с душой. Чем свободнее человек от образов тварного мира, тем он восприимчивее к Божеству. Отказ от образов – неведение, но в этом неведении больше, чем в знании от естественного разума. Человек, отказавшийся от естественных стремлений души и рожденный в божественном рождении неразлучим с Богом, он не может впасть в грех. И снова – как писал Дионисий Ареопагит, «И ум ты оставил блестящий, и знание сущих, ради божественной ночи, которой нельзя называть».
Очевидно, что в учении Экхарта мы видим мощнейшее влияние неоплатонизма. Именно неоплатоническое учение о Едином повлияло на формирование христианской апофатической теологии. Единое неоплатоников есть Абсолют превыше любых дефиниций, понятий и категорий. Оно превыше Бытия, истоком которого является. Единое преступает пределы всего сущего и принципиально неописуемо, несемиотично и невыразимо в языке. Оно равно Ничто. Все в мире существует лишь благодаря причастности к Единому, но самое Единое запредельно всякому сущему. Единое абсолютно самодостаточно и не нуждается ни в чем, даже в себе самом. Но в силу переизбытка себя в себе оно как бы переливается через себя, при этом не убывая, эманирует Мировой ум, Мировую душу, чувственный Космос. Именно негативные дефиниции Абсолюта-Единого у Плотина были применены к Богу в апофатической теологии христианских неоплатоников. Эманация, согласно Плотину, циклична: сущее не только исходит из Единого, но и способно восходить к нему, проходя те же ступени в обратном порядке; такая способность дана человеческой душе.
