Коллаж из архивных фотографий участников паблика "Казанский феномен"
Мария Покровская
26 декабря 1991 года Совет Республик Верховного Совета СССР принял декларацию о прекращении существования Советского Союза. Одни определяют это событие как трагедию и крупнейшую геополитическую катастрофу XX века, другие — как закономерный финал жестокого эксперимента над страной и возможность развернуть экономику от бесперспективного социализма к доказавшему эффективность капитализму. Но если тогда казалось, что с советским прошлым покончено раз и навсегда, в 2021 году очевидно: полностью распрощаться с этим наследием нам не удалось. Обращаясь к вербальным и визуальным свидетельствам советского периода, авторы проекта «СССР: 30 лет спустя» на протяжении всего года будут искать ответы на простой вопрос: почему всё так?
Первый наш собеседник — автор книги «Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970х- 2010х» Роберт Гараев (она вышла в конце 2020-го года в издательстве Individuum). Школьником он попал в «Низы», одну из казанских банд. А несколько лет назад начал разбираться, откуда взялся «казанский феномен» — полторы сотни подростковых группировок, годами терроризировавших весь город. В результате получилось масштабное исследование не только темных сторон жизни в столице Татарстана, но и советской молодежной преступности в целом.
— Одно из утверждений, которое меня зацепило в вашей книге — то, что Казань скрывает информацию о прошлом. По сути, это травма целого города, которая не проговорена и не проработана. Сейчас в Казани царит урбанизм и, очевидно, никаких внешних следов бандитской романтики не осталось. Но как бы вы оценили глубину этой травмы, глядя из сегодняшнего дня?
— С одной стороны, казанским чиновникам удалось справиться с клеймом бандитского города. Мои коллеги постоянно говорят: «хотим поехать в Казань, там клево» — и находят там много хорошего. Туристам травму за месяц понять невозможно. Когда начинаешь общаться с местными людьми, то выясняется, что каждый наполнен этой историей: у кого-то родственник был в банде, у кого-то одноклассник, а кто-то и сам.
Умалчиваются эти истории по простой причине: во-первых, есть неглаcное правило не брать бывших участников группировок в силовые структуры, а во-вторых, участник ОПГ не может стать чиновником на любом уровне. Хотя, на самом деле, эти правила нарушаются. Что такое участник ОПГ? Это же моя собственная история: с 14 до 16 лет я был в молодежной группировке. Естественно, это на меня повлияло, но не сделало боевиком. Скорее, наоборот, подействовало в обратную сторону [сейчас Роберт работает экскурсоводом в Еврейском музее и центре толерантности, а до этого был, например, диджеем — Republic]. Другое дело — если бы мне в это время было лет 20–25 и я бы убивал и грабил.
А травма — да, она такая: непонятно, как на эту неудобную тему говорить. Я и в книге писал, что постоянно чувствовал какое-то сопротивление города. Кто-то, кстати, ревнует к этой теме: силовики, например — «мы расследуем, мы и должны писать». Или кто-то из тех, кто прошел группировку, считает, что он лучше знает вопрос, чем какой-то «москаль» — так как я уже 20 лет живу не в Казани, а в Москве, то воспринимаюсь как посторонний. На самом деле, мне удалось преодолеть это умолчание только благодаря тому, что я живу на расстоянии от Казани. Понимаете, находясь внутри, испытывая это сопротивление каждый день, видя соседей и знакомых, я не думаю, что смог бы осилить эту тему. Мне нужен был ракурс издалека.
— Получается, что люди умалчивают о своем прошлом, в том числе, из карьерных соображений, но в реальности этот фильтр бывшим участникам молодежным группировок удается преодолеть?
— Да, я знаю, что люди как-то себя из этих списков вычеркивали — мне говорили, что у кого-то получалось. Один из героев книги мне рассказывал, как был участником группировки, а потом работал в казанской милиции. Но это было в начале 90-х годов. По его же словам, в то время охотно брали в милицию бороться с группировками тех, кто прошел эти группировки, потому что эти люди прекрасно понимали структуру изнутри. Это скорее была их преференция.
— Я, собственно, только после вашей книги поняла контекст, в котором происходили события в ОВД «Дальний». Стало понятно, почему там всё так было — просто потому, что вокруг Казань с её прошлым.
— Когда у меня в паблике заходила речь об ОВД «Дальний», люди, прошедшие всю эту уличную школу, были просто в ужасе. Они подтверждали, что в этом «Дальнем» действительно было страшно. И вообще, по мнению героев моей книги и людей, связанных с уличным движением в Казани, казанская милиция действовала на порядок жестче, чем это делали их коллеги из других регионов. Возможно, это вызвано было ситуацией в городе, им приходилось так делать, но это факт.
— Система так выстроена, что сложно понять, с чего всё началось.
— Да, где-то началось, завертелось, и дальше — насилие на насилии. С одной стороны, группировки пытаются ограничить насилие, возглавив его. Уличные понятия и правила направлены против беспредела. Но насилие — иррациональная вещь. Когда пытаешься его удержать, насилие, наоборот, выплескивается в разных непонятых формах. Как пинг-понг, оно отлетает от одних к другим и просто увеличивается, увеличивается бесконечно.
Коллаж из архивных фотографий участников паблика «Казанский феномен»
Мария Покровская
— Мне интересным показалось ваше наблюдение о том, что в Казани времен молодости Шаляпина уличные бои «стенка на стенку» были чем-то вроде спорта. Потом это наложилось на советскую практику подавления общества с помощью насилия, лагерей — и появился казанский феномен.
— Вы хотите сказать, что это отражение тоталитаризма в какой-то степени?
— Да. Плюс традиционное молодечество, исторически закрепившееся в конкретной городское среде.
— Да, верно и то, и другое. Но тут важен ещё один нюанс. Государство обычно является монополистом насилия. А неформальная структура, которая повторяет функцию государства, потому что сама является мини-государством, становится его конкурентом в области насилия. И государство при этом не обязательно должно быть тоталитарным. В США нет тоталитаризма, но там до сих пор действуют уличные банды.
— Но в США сильное государство при всем при этом.
— Да. Только там этнические группировки, и они связаны с наркорынком. Казанские группировки строились по территориальному признаку. Понятно, что деление города на эти самые территории и драки стенка на стенку пришли из сельского менталитета. Когда Казань в пятидесятые годы прошлого века начала быстро расти, то приток нового населения был в основном из сельской местности и в какой-то момент приезжие стали переносить свои обычаи в городскую среду. А по поводу США я у социолога Светланы Стивенсон вычитал, что если в бизнесе ОПГ появляются наркотики, то все становится значительно жестче: крови, убийства, смертей значительно больше.
— В России у организованной преступности к 1990-м годам появилось более широкое поле деятельности, чем наркорынок — просто в силу того, что государство ушло из экономики. Можете ли вы оценить размер той поляны, которую в 1990е и 2000е контролировали казанские банды?
— В принципе, уже одно название «Казаньоргсинтез» — это достаточно много. Стратегическое предприятие, которое делает полиэтиленовую крошку, работает со всем миром, оборот на миллионы долларов — и вдруг какая-то уличная банда, группировка «Жилка» начинает присваивать бОльшую часть его доходов. Сейчас, возможно, эти размеры покажутся смешными, но для 1980–1990х — колоссальные деньги. Другим важным источником дохода для них было предприятие «Спецавтоцентр "ВАЗ"». Обладание таким ресурсом, как автомобили «Жигули» и «Лада» в те годы — это тоже была золотая жила. А самый главный источник — это нелегальный алкоголь, паленая водка и вино. Это уже не «Жилка», это другая половина города — «Борисовские» и «Новотатарская» группировки. Горбачевский сухой закон впервые позволил организованной преступности почувствовать под собой какие-то экономические ресурсы. Водка тогда была универсальной валютой, и криминал быстренько подключился к её изготовлению.
Если говорить о сегодняшнем дне — не будем называть имен, но некоторые участники банды «Севастопольская» сейчас живут на другой стороне океана, и их доходы исчисляются миллиардами долларов.
— Чем же занимаются эти прекрасные люди?
— Просто бизнес. Понятно, что все начинается с чего-то нелегального, потом переходит в серую зону, серая зона микшируется с чем-то дозволенным. А что дальше, — я туда, в экономическую часть уже не лез. Мне важнее было разобраться со структурой улиц. Вообще про 80-е в книге больше описано, чем про 90-е в. Рефлексия по 90-м — она отовсюду, из каждого утюга, а про 80-е рефлексируют меньше, но они как раз в контексте группировок самые интересные. Все необычное и странное, что происходило на казанских улицах, происходило в 1980-е. А то, что началось в 90-е, можно уже экстраполировать на всю Россию. По всей России были бандитские бригады, они все примерно одинаково выглядели. То, что было в Казани в 1980-е — это была индивидуальность. Тот самый «казанский феномен».
— К тому же в 1990-е вас «отшили» от банды, как следует из текста книги, и вы этот период не застали.
— Если бы даже меня не отшили, я еще был далек от того возраста, когда начинал задумываться об экономических ресурсах. Мы были «суперами», и для того, чтобы дойти [до следующей ступеньки в иерархии банды], нам надо было попытаться самим освоить какую-то «делюгу», как это называлось. Притом надо понимать, что поделили город достаточно быстро. Все основные ресурсы достались тем, кто родился между 1960-ми и серединой 1970-х. У социолога Вадима Волкова была такая статистика: больше всего участников ОПГ 1990-х родилось в промежутке с 1970 по 1974 год. Я немножечко опоздал со своим 1976 годом рождения.
— Сколько из тогдашних авторитетов выжило? Насколько человеческий материал расходовался в этой среде — или люди себя как-то берегли?
— Вчера был на Сухорецком кладбище [в Казани]. Там есть так называемые аллеи братвы — очень авторитетных людей из группировок Московского района. Смотришь на даты смерти — 1993й, 1994 год, 1995. Тогда была самая серьезная война, когда город поделился на две части — «Жилка» и «Севастополь» дрались. Примерно до 2000-х очень много убивали. Потом начали вскрываться болячки у людей, которые принимали наркотики, сидели в местах заключения. Туберкулез, цирроз печени, алкоголизм тот же. Сейчас, кстати, многие умирают от ковида. Поначалу, весной 2020 года участники группировок о нем шутили. А в конце года несколько авторитетных людей от ковида умерли. Например, лидер «Борисковских» Джамай, один из отошедших от дел «Тукаевских» Анатолий Чуклов. То есть, нельзя сказать, что уличные это какие-то здоровые ребята.
— Естественная убыль.
— На самом деле, группировка — это как класс в школе, куда ты попадаешь просто по возрасту. В твоем классе могут быть отличные ребята или совершенные отморозки. В группировках было примерно так же. Туда шли многие подростки, не только маргиналы. Но не все там удерживались — как я, например.
Коллаж из архивных фотографий участников паблика «Казанский феномен»
Мария Покровская
— В вашей книге упоминается Кривой Рог как одно из мест, где зарождалась советская организованная преступность 1980-х. Я как раз в это время каждый год приезжала туда на лето к бабушке — и мои ровесницы с ужасом рассказывали о том, что в городе появились «бегуны». Это произносилось без дополнительных разъяснений, как эвфемизм слова «бандиты». В силу возраста мне с «бегунами» пересечься не довелось — и слава богу, наверное — поэтому хочу вас про них порасспросить.
— Я сам с криворожскими «бегунами» списаться не смог, но одному парню из Украины — Вадиму, который ведет паблик «Эпоха криминальных войн», удалось взять интервью [у одного бывшего участника группировки] про разные забавные элементы социального строя бегунов. Например, они на дискотеках ставили песню «Белые розы» группы «Ласковый май». И во время этой песни никому нельзя было танцевать. Все поминали своих павших товарищей под песню «Ласкового мая». Кстати, участники молодежных группировок [из других городов СССР] сравнивают себя с казанскими — в Алма-Ате, в Улан-Удэ.
У «бегунов», как говорят бывшие участники, было больше всяких приборов, самодельных взрывных устройств (хотя на казанских улицах они тоже присутствовали). И ещё в их истории был очень важный момент про перемирие. В Кривом Рогу стояла какая-то пушка времен Великой Отечественной войны, и если она была направлена в одну сторону, это был сигнал к перемирию, а когда оно заканчивалось, пушку поворачивали в другую сторону. В общем, история «бегунов» мне крайне интересна. Со мной как-то девушка из Киева связывалась, которая делала арт-проект в форме исторической реконструкции криворожских «бегунов». Я её в книжку не включил — слишком поздно нашел. Хотя, по большому счету, «бегуны» должны быть представлены в джентльменском наборе группировок Советского Союза.
— Раз уж вы стали экспертом по бандам, какие бы вы ещё выделили? В Тольятти, например, АвтоВАЗ полностью был под контролем бандитов, в 2000-е их оттуда выдавливал «Ростех» с помощью силового ресурса.
— Вы правы, но у меня все-таки другой предмет исследования. То, что было в Тольятти — это бригады. Это уже взрослые бандиты, которые пытались заработать какие-то большие деньги. Меня больше интересуют те ребята, которые в старших классах школы сгруппировались по территориальному признаку и непонятно почему начали колошматить друг друга. Не знаю, было ли такое в Тольятти 1980-х. В 1990-е, когда трансформация произошла по всей России, к такому мощному экономическому ресурсу, как «АвтоВАЗ», много кто хотел присосаться — там и чеченцы были, и Березовский поднялся, собственно, с помощью «АвтоВАЗа».
В Алма-Ате на тему местных группировок есть пара фильмов — там эта давняя история. В Улан-Удэ вообще группировки появились в пятидесятых, но там есть ещё и национальный оттенок. Деревенских бурятов, которые переезжали в город, гоняли городские [в основном этнические русские — прим. Republic]. И деревенские буряты называли себя «чайканшистами». Они брали какие-то монгольские, восточноазиатские названия и крайне экстравагантно выглядели. Есть несколько исследований про бурятские группировки. Мне до участников этих группировок напрямую не удалось добраться, но мне они интересны.
Интересен город Ульяновск — это отражение Казани. Удалось поговорить с несколькими участниками ульяновских группировок. Там уже три поколения группировщиков. Один из пацанов, с которым я разговаривал — группировщик во втором поколении. Ему дядя рассказывал, что это движение пришло из Казани. Но в Казани сейчас оно угасает, молодежные группировки там существуют, но как-то так, на обочине жизни. А в Ульяновске прямо сейчас — полный расцвет, группировки правят городом.
— В конце книги у вас приводится полный перечень казанских банд. Сколько их всего, в этом «списке кораблей»? Я бросила считать на середине.
— Там около 150. Это список банд 80-х годов, мы его составляли с подписчиками группы «Казанский феномен». Одновременно все эти 150 не существовали. Как это было в 1980е: поначалу все разбивались на маленькие дворики — в каждом было по маленькой бандейке. Потом понимали: что-то мы не справляемся. Может, в одном дворе живет семь здоровых парней, а в другом только три. Так и шло объединение. Я попытался найти самые мелкие, самые первые, такие, о которых помнят только старожилы — и вот так мы с подписчиками насчитали около 150. В книге Любови Агеевой «Казанский феномен, миф и реальность» приводятся такие сведения: МВД насчитало 70 с чем-то группировок, действующих одновременно, а ВЛКСМ — около 100. Наверное, около 90–100 группировок примерно и действовало. Сильных и тех, которые на виду, было меньше (их называли иногда активными). Это была такая микрофлора города. Идешь по двору — везде где-то есть какие-то пацаны, просто так не пройдешь.
Это присуще многим советским городам того времени, конечно. Иногда говорят: да что ваша Казань, у нас то же самое было. Конечно, дрались стенка на стенку во всех городах. Но вот чего я не нашел во многих других городах — так это признаков такой же жесткой дисциплины и такого количества иерархических страт. И практически весь город был вовлечен в это.
— Сколько сейчас группировок в городе, можно оценить?
— МВД со мной не сотрудничало никак, хотя я им посылал запросы, но люди, с которыми я разговаривал, называли цифру 70. Я склоняюсь к 50. Многие группировки притихли или прекратили свое существование.
— А что в Ульяновске?
— Там город поменьше — порядка 20–30.
— За счет чего они живут? Это пока что отъем денег на завтраки у младших школьников или наркобизнес и все прочее, что полагается?
— Я думаю, там есть и взрослая преступность, и школьная.
При этом, проблемы с уличной преступностью на уровне России и на уровне мира сейчас нет. В последние 40 лет характер преступности меняется, в том числе и организованной. Итальянский политолог Марк Галеотти, изучавший российскую преступность, описывает современного преступника как нечистого на руку человека, связанного с чиновниками, или нечистого на руку чиновника, связанного с силовиками. Когда у тебя есть какой-то силовой ресурс, ты можешь быть настоящим преступником. А вот эта уличная штука, она имеет какие-то другие корни. Возможно, тут есть та самая пресловутая романтизация, которую у меня в книге искала и не нашла прокуратура.
— Это что за история?
— Когда книга вышла в электронном формате, черт меня дернул дать интервью телеканалу НТВ. А телеканал НТВ занимается такой практикой, как выдумывание. Они выдумали толпы протестующих перед презентацией в Казани, которые против такой книги. Сказали, что там я обсуждаю запрещенное движение АУЕ. Тут же в эфире местного телеканала появляется помощник прокурора, который говорит: «Мы решили инициировать проверку. Если что, аннулируем тираж, изымем книгу из магазинов». В общем, напугали ненадолго, с одной стороны, а с другой стороны, создали рекламу.
— Вы в книге подробно рассказываете о Сергее Антипове, лидере группировки «Тяп-ляп» — складывается ощущение, что это основатель движения казанских уличных банд. В интервью для книги он от всего открещивается — кроме того, что был сильным и мужественным человеком. Он жив ещё? Чем занимается?
— Да, он живет в Подмосковье. В прессе Антипова называли взрослым уголовником, который управлял молодежью. Расхожее мнение, что у него был друг — школьный психолог, и они сидели и управляли молодежными группировками. А Сергей Антипов просто был авторитетный человек на районе «Теплоконтроль» [от этого топонима и произошло название банды «Тяп-ляп» — Republic]. У них была самая сильная группировка в 1970-х годах.
В 1978 году произошел злополучный пробег по территории «Новотатарской» группировки — с неразорвавщейся гранатой и убитыми мирными жителями. 28 человек из «Тяп-ляпа» были осуждены по 77-й статье «Бандитизм». Для того времени она была очень экзотической. Ведь ещё Хрущёв сказал, что банд у нас уже нет. А тут, оказывается, в столице советской Татарии есть. И вот — четырех участников пробега приговаривают к расстрелу, потом два приговора отменяют, расстреливают двоих. И об этом нигде не рассказывают, только в газете «Советская Татария» была какая-то заметка по итогам этого дела. Все это мифологизируется, и в следующем десятилетии на улицах говорят одно, а когда начинается перестройка, начинают писать другое.
Сергею Антипову при этом дают 15-летний срок за какие-то несуществующие изнасилования. Он сидит, у него есть какое-то собственное мнение по поводу случившегося. Антипов человек вспыльчивый — и когда видит неправду, то очень эмоционально реагирует. Он много раз мне звонил в ужасе: «Эти писаки опять написали такое!». И было несколько ключевых моментов, которые он хотел донести. Поэтому и разговаривали мы достаточно много. Мне кажется, материала бы на целую книгу хватило..
— Когда читаешь главу про него, складывается такой образ консильери — очень скромный, в телогреечке простой, а сам при этом глава какого-то мафиозного клана. Он при делах сейчас?
— Нет-нет. По его словам, он отошел от дел. Сейчас он пенсионер, ему 71 год уже, живет за городом с детьми. Вообще, он спортивный человек, любил драться в молодости. Консильери все-таки с помощью слов проблемы решают, а он спортсмен изначально. Не курящий, не пьющий, ведущий здоровый образ жизни. И это всё, скорее всего, пошло в казанских группировках от Антипова.
— То есть, это автор лайфстайла казанских банд.
— Да, «в здоровом теле здоровый дух». Он хорошо боксирует и вольной борьбой занимался. А молодежь района организованно ходила в качалку. Мне были знакомы истории 80-х и 90-х, а рассказ Антипова был о 70-х. Без него я этот период не совсем понимал. То есть, я хоть и родился в 1976-м, но осознанная моя жизнь — это где-то с 1983 года, когда я пошел в школу. И, мне кажется, благодаря нашим разговорам с Антиповым удалось передать эту атмосферу 70-х — в плане группировок она сильно отличается от того, что было в следующем десятилетии.
Коллаж из архивных фотографий подписчиков паблика «Казанский феномен»
Мария Покровская
— В книге есть смешная история про то, как казанские группировки ожидали нападения прибалтийских панков в 1986 году, она воспроизводится самыми разными вашими респондентами. Я эту же историю знаю со слов брата-горнолыжника, который тогда был в спортивном лагере под Ригой — они ночами сидели и ждали нападения латвийских панков, которые должны были прийти и всех уничтожить по случаю праздника летнего солнцестояния. Поразительно, но эта байка кочевала по всему Советскому Союзу. Видимо, её запустил КГБ для проверки, как можно мобилизовать подростков.
— Вполне возможно. Видите, вы тоже даете свидетельство в мою копилку свидетельств. Думаю, года с 1982 это пошло. КГБ боится инакомыслия, пришедшего с Запада — всех этих рокеров, металлистов, панков. И есть «наши ребята», которые могут противопоставить себя этим нацистам и панкам — можно ли как-то ими управлять? Думаю, тогда у КГБ были возможности поработать над этим. Может быть, найдется какой-то бывший участник [этой спецоперации] — я был бы благодарен такому человеку, если бы он нашел меня и подтвердил эту версию. Потому что косвенных подтверждений очень много, но пока ни одного весомого. Этот вопрос пока еще висит в воздухе, очень хотелось бы его проработать до конца.
— Напоследок задам вам вопрос, общий для всех участникам нашего проекта «СССР: 30 лет спустя». В 1991 году могло показаться, что Советский Союз растворился в тумане, как будто бы его и не было — но сегодня очевидно, что этот фундамент, вся эта арматура никуда не делась. Почему все так, на ваш взгляд? Почему 30 лет спустя советские скрепы по-прежнему торчат через российскую действительность и не дают стране двигаться дальше?
— Ох, какой хороший вопрос.
— Это же просто как в перестроечном анекдоте про то, как на оборонном заводе пытаются собирать телевизоры, а получаются только автоматы Калашникова.
— Я не считаю, что сейчас всё так же, как тогда. Конечно же, мы проделали огромный путь. Как прекрасно говорит Екатерина Шульман, мы живем в очень быстрое время. Но во времена сильных перемен люди очень много ностальгируют по прошлому. Я сам это увидел. До того, как завести паблик «Казанский феномен», я никак не был связан с «ВКонтакте». Но я начал изучать эту соцсеть и заметил, что есть огромная прослойка пабликов (а в каждом чуть ли не по миллиону человек), посвященных ностальгии по СССР. Люди просто вспоминают молодость. И от того, что она пришлась на начало 90-х, люди рефлексируют по тому времени. Это вообще особенный период — не для всего мира, именно для России. Потому что именно мы меняли тогда социализм на капитализм. Наверное, после революции 1917 года и Второй мировой эти три десятилетия — самые главные в истории страны. А то, что в нашей повседневности и в политике Путина присутствует такой ревизионизм и возвращение к советскому — мне кажется, это просто популизм. Так очень легко людей на свою сторону переманить.
Даже я из 80-х и я сегодняшний — это два разных человека. Мы, наверное, возможно, друг друга бы не поняли, если бы встретились. Я часто пересматриваю документалки и кинохронику 1980-х, а больше всего — передачу «Музыкальный ринг». Просто советую: включайте «Музыкальный ринг» и слушайте вопросы людей из зала. А там же собраны очень интересные люди, пытливые умы. Им разрешили разговаривать, а они всё еще немножко комсомольцы. У них по-другому мозг устроен, другие вещи их интересуют. Не знаю, наверное, это ностальгия по той наивности. Я был тогда ребенком, но я это впитывал и был просто счастлив. Для меня перестройка — это было какое-то счастье. Наверное, это повлияло на меня больше всего в жизни.
Роберт Гараев с одним из героев своей книги «Слово пацана» — Альбертом «Японцем»
Паблик «Казанский феномен»
Благодарим издательство Individuum за помощь в организации интервью.
