Роберт Шлегель © Владимир Федоренко/РИА Новости

Сразу после вступления в силу закона «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» депутаты озаботились тем, чем бы еще его дополнить. Единороссы Сергей Железняк и Роберт Шлегель, вошедшие в думский комитет по информационной политике, в итоге придумали внести созвучные с законом поправки в Кодекс об административной ответственности. Первым делом предлагается ввести административные взыскания за употребление ненормативной лексики в СМИ. «Изготовление или распространение средством массовой информации продукции, содержащей нецензурную брань, влечет наложение административного штрафа на граждан в размере от двух до трех тысяч рублей с конфискацией предмета административного правонарушения; на должностных лиц – от пяти до двадцати тысяч рублей; на юридических лиц – от двадцати до двухсот тысяч рублей», – говорится в тексте поправки. Slon обратился к Шлегелю с вопросом о том, лишает ли его инициатива журналистов таких возможностей, как перестановка букв, и будут ли карать за такие фразы, как, например, «Хутин пуй». Депутат объяснил, как журналисты должны воспринимать его идею. «Речь в поправке идет обо всем, кроме комментариев пользователей. Мы не можем заставить людей не ругаться матом, если они хотят, но мы хотим, чтобы закон хотя бы запретил им делать это открыто и публично. Конечно, я понимаю, что если СМИ задастся целью что-то показать, то найдет для этого способ. Поменять буквы местами и так далее. Я помню историю с журналом «Коммерсантъ-Власть» (в журнале «Власть» был опубликован бюллетень, на котором неизвестный избиратель написал «Путин, иди на х.й!», что повлекло за собой увольнение главного редактора издания Максима Ковальского. – Slon). Это, естественно, политика редакции», – сказал Шлегель. Slon узнал мнение Максима Ковальского, являющегося теперь главным редактором сайта Openspace.ru. Ковальский заметил, что закон вряд ли сумеют написать так, чтобы нельзя было сделать даже буквенную рокировку: «Тут есть другой вопрос. Он о том, что считать нецензурной лексикой. Были прецеденты и суды, я точно помню, на которых слово «бл.дь» не признавалось матерным. Я бы обратил внимание на то, что слово «лексика» не употребляется в законе, в законе употребляется словосочетание «нецензурная брань». Нужно как-то различать, брань или не брань опубликована, и вряд ли вот это будет прописано в законе. Например, кто-то подошел на улице к человеку и материл его последними словами – это хулиганский поступок. А вот была акция с названием «Х.й в плену у ФСБ!», где слово «х.й» не несло бранного посыла, никого не оскорбляло в этом контексте. Вопрос в том, как различать, где брань, а где нет, самый важный. Вопрос о цензурности и нецензурности тут вторичен».

Ковальский также отметил странность того, в какой именно закон вносится поправка: «Это известная концепция, что дети должны узнавать о мате во дворе у плохих ребят, а не из газет и журналов. Не вижу препятствий для того, чтобы они поправку приняли. Есть такая традиция, будет такой закон. А нам что делать – будем жить», – закончил Ковальский.