Журналисты и адвокаты | Замкнутый круг | Нужны критерии | Что такое тайна
В конце прошлой недели представители «Русала» предъявили газете «Ведомости» претензии: по словам юристов, финансовые показатели компании, опубликованные газетой, относятся к коммерческой тайне. Судебные перспективы дела пока неясны. Но за «Русалом» могут потянуться и многие другие компании, которые недовольны тем, что о них пишет деловая пресса. Пресса, понятно, считает это цензурой и ограничением права на сбор информации.
В конце прошлой недели представители «Русала» предъявили газете «Ведомости» претензии: по словам юристов, финансовые показатели компании, опубликованные газетой, относятся к коммерческой тайне. Судебные перспективы дела пока неясны. Но за «Русалом» могут потянуться и многие другие компании, которые недовольны тем, что о них пишет деловая пресса. Пресса, понятно, считает это цензурой и ограничением права на сбор информации.
На самом деле, спор вызван неясностью действующего закона о коммерческой тайне. Его положения неудобны и для компаний, и для СМИ. И в отсутствии четких юридических рычагов все будет сводиться к моральному и политическому давлению друг на друга.
ЖУРНАЛИСТЫ И АДВОКАТЫ
Главный редактор газеты «Ведомости» Елизавета Осетинская рассказала в своем блоге о том, что компания «Русал» оказывает давление на журналистов издания. По утверждению Осетинской, UC Rusal и юристы компании из бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» «развернули против «Ведомостей» информационный террор». Причина давления – октябрьская статья газеты, где со ссылкой на закрытую презентацию для аналитиков инвестбанков раскрываются финансовые показатели «Русала» (в 2008 г. убытки достигли $5,98 млрд, и еще $720 млн «Русал» не досчитался в первом полугодии 2009 г.).
Юристы «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» посчитали публикацию этих цифр разглашением «коммерческой тайны» и, по словам главреда «Ведомостей», теперь грозят изданию возмещением упущенной выгоды, административным и даже уголовным преследованием журналистов.
Так сильно по такому поводу на газету давят, по словам Осетинской, впервые. Цели у «атаки», как считает главный редактор, две: получить данные об источнике информации в «Русале» и в принципе пресечь публикацию какой-либо несанкционированной информации о «Русале» и его владельце Олеге Дерипаске.
В официальном заявлении адвокатское бюро говорит: материалы презентации оказались в распоряжении сотрудников газеты «Ведомости», хотя являлись конфиденциальными и были переданы ограниченному кругу лиц, взявших на себя обязательства об их неразглашении. Слова о давлении на журналистов в бюро назвали оскорблением, но публикацию материалов адвокаты действительно считают незаконной.
Осетинская утверждает, что материалы были получены легальным путем и закон нарушен не был: человек, поделившийся информацией с газетой, никаких обязательств по неразглашению не давал. Но в заявлении юристов указывается, что к материальной ответственности по ст. 1472 ГК РФ может быть привлечено любое лицо, разгласившее конфиденциальные сведения, в том числе и работники СМИ, а не только те, кто подписал обязательство о конфиденциальности и неразглашении. А человека, передавшего прессе информацию, возможно, ждет и уголовная ответственность.
НУЖНЫ КРИТЕРИИ
Главная проблема для бизнеса в том, что невозможно однозначно оповестить журналиста о конфиденциальности информации и проверить факт такого оповещения. В адвокатском бюро заявляют, что по поручению «Русала» они письменно уведомили редакцию «Ведомостей» о конфиденциальном характере полученных сведений и предупредили о незаконности их разглашения.
Однако, судя по тому, что рассказала Slon.ru Елизавета Осетинская, уведомление поступило уже после публикации первой статьи Прямая речь . А в следующих двух публикациях, которые вызывают недовольство юристов («Кривая Дерипаски» и «Сторговался» от 5 ноября), информация о презентации не использовалась, утверждает главред.
Представители «Русала» уверены, что правила игры надо менять: «необходимо выработать четкие критерии, по которым будет считаться, что журналист провел достаточную проверку законности происхождения и распространения информации».
В официальном заявлении адвокатское бюро говорит: материалы презентации оказались в распоряжении сотрудников газеты «Ведомости», хотя являлись конфиденциальными и были переданы ограниченному кругу лиц, взявших на себя обязательства об их неразглашении. Слова о давлении на журналистов в бюро назвали оскорблением, но публикацию материалов адвокаты действительно считают незаконной.
Осетинская утверждает, что материалы были получены легальным путем и закон нарушен не был: человек, поделившийся информацией с газетой, никаких обязательств по неразглашению не давал. Но в заявлении юристов указывается, что к материальной ответственности по ст. 1472 ГК РФ может быть привлечено любое лицо, разгласившее конфиденциальные сведения, в том числе и работники СМИ, а не только те, кто подписал обязательство о конфиденциальности и неразглашении. А человека, передавшего прессе информацию, возможно, ждет и уголовная ответственность.
ЗАМКНУТЫЙ КРУГ
Неизвестно, пойдет ли «Русал» в суд («Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» пока готовят рекомендации клиенту), и что на это ответят «Ведомости» (юристы газеты, по словам Осетинской, пока следят за ситуацией).
Как говорит Прямая речь юрист «Международной ассоциации исследователей СМИ и коммуникаций» (IAMCR) Николай Семцов, судебные дела по случаям незаконного разглашения СМИ коммерческой, налоговой или банковской тайны ему неизвестны. И это при том, что информация, которую компании считают коммерческой тайной, разглашалась уже много раз.
о перспективах судебных исков «Русала»:
Я не знаю примеров подобных судебных дел в России в рамках конфликтов между СМИ и компаниями, когда в качестве аргумента приводилась бы ст. 183 УК РФ или закон «О коммерческой тайне». Я уверен, что средства массовой информации (в том числе газета «Ведомости») не первый раз публикуют информацию, по факту являющуюся конфиденциальной. Итогом таких публикаций являются внутренние расследования внутри компаний, усиление барьеров, препятствующих утечке информации, и, возможно, неформальные конфликты со СМИ (например, отказ от комментариев или разрыв, блокировка рекламных контрактов с соответствующим СМИ).
До суда дело не доходило по понятным причинам. Доказать в рамках нынешнего законодательства что-либо очень сложно. При этом в странном положении оказываются обе стороны: и бизнес, у которого нет возможности доказать несанкционированный факт утечки, и СМИ, которые всегда могут быть постфактум извещены о том, что опубликовали коммерческую тайну.
Нет механизма однозначного оповещения журналиста о конфиденциальности той или иной информации, и невозможность проверки факта такого оповещения ставит бизнес в сложное положение. Пункты закона о коммерческой тайне при определенных обстоятельствах легко перекрываются законом «О средствах массовой информации». Согласно 10 статье закона «О коммерческой тайне», опубликованная информация может быть признана таковой только в том случае, если на документ-источник информации нанесен соответствующий гриф – «Коммерческая тайна». («Нанесение на материальные носители (документы), содержащие информацию, составляющую коммерческую тайну, грифа «Коммерческая тайна» с указанием обладателя этой информации (для юридических лиц – полное наименование и место нахождения, для индивидуальных предпринимателей – фамилия, имя, отчество гражданина, являющегося индивидуальным предпринимателем, и место жительства)».)
Но доказать, что журналист получил именно оригинальную копию документа с соответствующим грифом и не получил часть информации устно, будучи не предупрежденным об ее закрытом характере, практически невозможно. Каким-то образом прояснить ситуацию мог бы источник, передавший журналисту информацию в той или иной форме. Именно он по факту нарушил закон, передав тайную информацию для публичного использования. Но, согласно статье 41 закона «О СМИ», журналист раскрывать источник информации не имеет права.
Более того, в законе «О коммерческой тайне» сказано, что «лицо, которое использовало информацию, составляющую коммерческую тайну, и не имело достаточных оснований считать использование данной информации незаконным, в том числе получило доступ к ней в результате случайности или ошибки, не может в соответствии с настоящим Федеральным законом быть привлечено к ответственности». Это еще больше запутывает ситуацию. Если вы журналист, вы могли получить цифры о финансовых показателях компании не только из презентации, а, например, из устного интервью с анонимным источником, который уже и опирался на информацию из презентации.
Доказать незаконность публикаций будет довольно сложно. Для реальной судебной практики в этой области нужны более четкие формулировки закона. Сейчас получается, что закон работает против всех. Компания может менять внутренние регламенты о коммерческой тайне в зависимости от текущей конъюнктуры, тем самым получая возможность давить на СМИ. А у СМИ есть много юридических уловок, позволяющих избежать ответственности в случае реальной публикации информации, являющейся коммерческой тайной.
Я не знаю примеров подобных судебных дел в России в рамках конфликтов между СМИ и компаниями, когда в качестве аргумента приводилась бы ст. 183 УК РФ или закон «О коммерческой тайне». Я уверен, что средства массовой информации (в том числе газета «Ведомости») не первый раз публикуют информацию, по факту являющуюся конфиденциальной. Итогом таких публикаций являются внутренние расследования внутри компаний, усиление барьеров, препятствующих утечке информации, и, возможно, неформальные конфликты со СМИ (например, отказ от комментариев или разрыв, блокировка рекламных контрактов с соответствующим СМИ).
До суда дело не доходило по понятным причинам. Доказать в рамках нынешнего законодательства что-либо очень сложно. При этом в странном положении оказываются обе стороны: и бизнес, у которого нет возможности доказать несанкционированный факт утечки, и СМИ, которые всегда могут быть постфактум извещены о том, что опубликовали коммерческую тайну.
Нет механизма однозначного оповещения журналиста о конфиденциальности той или иной информации, и невозможность проверки факта такого оповещения ставит бизнес в сложное положение. Пункты закона о коммерческой тайне при определенных обстоятельствах легко перекрываются законом «О средствах массовой информации». Согласно 10 статье закона «О коммерческой тайне», опубликованная информация может быть признана таковой только в том случае, если на документ-источник информации нанесен соответствующий гриф – «Коммерческая тайна». («Нанесение на материальные носители (документы), содержащие информацию, составляющую коммерческую тайну, грифа «Коммерческая тайна» с указанием обладателя этой информации (для юридических лиц – полное наименование и место нахождения, для индивидуальных предпринимателей – фамилия, имя, отчество гражданина, являющегося индивидуальным предпринимателем, и место жительства)».)
Но доказать, что журналист получил именно оригинальную копию документа с соответствующим грифом и не получил часть информации устно, будучи не предупрежденным об ее закрытом характере, практически невозможно. Каким-то образом прояснить ситуацию мог бы источник, передавший журналисту информацию в той или иной форме. Именно он по факту нарушил закон, передав тайную информацию для публичного использования. Но, согласно статье 41 закона «О СМИ», журналист раскрывать источник информации не имеет права.
Более того, в законе «О коммерческой тайне» сказано, что «лицо, которое использовало информацию, составляющую коммерческую тайну, и не имело достаточных оснований считать использование данной информации незаконным, в том числе получило доступ к ней в результате случайности или ошибки, не может в соответствии с настоящим Федеральным законом быть привлечено к ответственности». Это еще больше запутывает ситуацию. Если вы журналист, вы могли получить цифры о финансовых показателях компании не только из презентации, а, например, из устного интервью с анонимным источником, который уже и опирался на информацию из презентации.
Доказать незаконность публикаций будет довольно сложно. Для реальной судебной практики в этой области нужны более четкие формулировки закона. Сейчас получается, что закон работает против всех. Компания может менять внутренние регламенты о коммерческой тайне в зависимости от текущей конъюнктуры, тем самым получая возможность давить на СМИ. А у СМИ есть много юридических уловок, позволяющих избежать ответственности в случае реальной публикации информации, являющейся коммерческой тайной.
Чаще всего бизнес в огласке таких случаев не заинтересован, а больше озабочен тем, чтобы найти инсайдера и укрепить внутреннюю информационную безопасность. Отношения со СМИ портятся, скорее, на неформальном уровне: представители компании отказываются от комментариев или включают «провинившиеся» издания в стоп-листы рекламных отделов.
Отсутствие судебной практики объясняется размытостью закона «О коммерческой тайне», уверен Семцов. Максим Кудрявцев из «Института проблем информационного права» указывает на системную проблему: круг сведений, подпадающих под понятие «коммерческая тайна», четко не очерчен Прямая речь .
В законе нет даже самого общего перечня данных, которые априори являлись бы или могли бы быть объектом коммерческой тайны. Перечисляются только виды информации: научно-техническая, технологическая, производственная, финансово-экономическая или иная. Перечень и состав данных, представляющих коммерческую тайну, в каждом случае волен определять сам их обладатель (с учетом некоторых ограничений). И часто компании этим правом злоупотребляют.
Но на практике опубликованную информацию можно признать тайной только в том случае, если на документ-источник был нанесен гриф «Коммерческая тайна». А доказать, что журналист получил именно оригинальную копию документа с соответствующим грифом, а не получил часть информации устно или в виде перепечатки, будучи не предупрежденным о ее закрытом характере, практически невозможно.
о законе «О коммерческой тайне»:
Законодатель сейчас предусматривает обязательную коммерческую ценность (действительную или потенциальную) информации, составляющей коммерческую тайну, в качестве ее неотъемлемого признака. Тем самым предполагается, что разглашение коммерческой тайны неизбежно влечет за собой утрату коммерческой ценности соответствующей информации и, как следствие этого – необходимость возмещения в адекватном размере ущерба, причиненного такими действиями обладателю этой информации. Кроме того, теперь при обсуждении любого вопроса, связанного с неправомерным доступом к информации, составляющей коммерческую тайну, или с ее разглашением, обладателю указанной информации необходимо будет определить и подтвердить ее коммерческую ценность в силу неизвестности третьим лицам, а также потенциальный или реальный прямой экономический ущерб, причиненный ему в результате нарушения конфиденциальности данной информации.
При этом ущерб должен являться непосредственным следствием нарушения конфиденциальности информации, то есть состоять с такими противоправными действиями в прямой причинной связи, а не быть результатом сопутствующих процессов, к каким, например, относится ухудшение деловой репутации. Все это требует разработки адекватных, точных, четких и непротиворечивых методик и стандартов оценки коммерческой ценности информации, составляющей коммерческую тайну, а также потенциального и реального ущерба, причиняемого ее обладателю разглашением такой информации, либо ее неправомерным получением и использованием. Сейчас их нет.
Рассматривая сферу коммерческой тайны как сферу взаимодействия и гармонизации частных и публичных интересов, российский законодатель принципиально отказался от определения даже в самом общем виде перечня сведений, которые априори, без каких-либо дополнительных условий, и лишь в силу прямого указания закона являлись бы или могли бы являться объектом коммерческой тайны, ограничившись только перечислением основных ее видов: научно-техническая, технологическая, производственная, финансово-экономическая или иная информация (в том числе составляющая секреты производства (ноу-хау)) (пп. 2 ст. 3 ФЗ «О коммерческой тайне»).
Стремление законодателя определить прежде всего круг сведений, которые ни при каких условиях не могут быть отнесены к информации, составляющей коммерческую тайну, выражает его ограничительный подход к данному объекту правового регулирования, сочетающийся с общедозволительным характером ряда других норм ФЗ «О коммерческой тайне». Тем самым устанавливается лишь сравнительно небольшой по объему перечень ограничений и запретов.
Все же остальное пространство «правового поля» отводится для самостоятельных действий участников правоотношений при минимальном, крайне общем и, по сути, рамочном правовом регулировании. То есть реализуется принцип «разрешено все, что не запрещено». Прежде всего, следует отметить часть 1 статьи 4 ФЗ «О коммерческой тайне», согласно которой право на отнесение тех или иных сведений к информации, составляющей коммерческую тайну, а также на определение перечня и состава такой информации принадлежит ее обладателю.
Тем самым законодатель принципиально отказывается от нормативного закрепления какого-либо перечня информации, относящейся к коммерческой тайне, и от определения состава такой информации даже в самом общем виде, предоставляя самому обладателю тех или иных сведений полную свободу действий по этому вопросу. В результате этого перечень и состав информации, представляющей собой объект коммерческой тайны, в каждом конкретном случае определяется самим обладателем информации с учетом ограничительных положений закона, в том числе и определяющих сведения, которые не могут стать предметом коммерческой тайны.
Следовательно, российское законодательство не предусматривает того, что определенные сведения априорно, в силу прямого указания закона, являются предметом коммерческой тайны, что принципиально важно для журналистов и редакций СМИ. В противном случае наличие такого нормативно закрепленного перечня сведений, составляющих коммерческую тайну, изначально ограничивало бы этих лиц при запросе соответствующей информации от ее обладателей.
Законодатель сейчас предусматривает обязательную коммерческую ценность (действительную или потенциальную) информации, составляющей коммерческую тайну, в качестве ее неотъемлемого признака. Тем самым предполагается, что разглашение коммерческой тайны неизбежно влечет за собой утрату коммерческой ценности соответствующей информации и, как следствие этого – необходимость возмещения в адекватном размере ущерба, причиненного такими действиями обладателю этой информации. Кроме того, теперь при обсуждении любого вопроса, связанного с неправомерным доступом к информации, составляющей коммерческую тайну, или с ее разглашением, обладателю указанной информации необходимо будет определить и подтвердить ее коммерческую ценность в силу неизвестности третьим лицам, а также потенциальный или реальный прямой экономический ущерб, причиненный ему в результате нарушения конфиденциальности данной информации.
При этом ущерб должен являться непосредственным следствием нарушения конфиденциальности информации, то есть состоять с такими противоправными действиями в прямой причинной связи, а не быть результатом сопутствующих процессов, к каким, например, относится ухудшение деловой репутации. Все это требует разработки адекватных, точных, четких и непротиворечивых методик и стандартов оценки коммерческой ценности информации, составляющей коммерческую тайну, а также потенциального и реального ущерба, причиняемого ее обладателю разглашением такой информации, либо ее неправомерным получением и использованием. Сейчас их нет.
Рассматривая сферу коммерческой тайны как сферу взаимодействия и гармонизации частных и публичных интересов, российский законодатель принципиально отказался от определения даже в самом общем виде перечня сведений, которые априори, без каких-либо дополнительных условий, и лишь в силу прямого указания закона являлись бы или могли бы являться объектом коммерческой тайны, ограничившись только перечислением основных ее видов: научно-техническая, технологическая, производственная, финансово-экономическая или иная информация (в том числе составляющая секреты производства (ноу-хау)) (пп. 2 ст. 3 ФЗ «О коммерческой тайне»).
Стремление законодателя определить прежде всего круг сведений, которые ни при каких условиях не могут быть отнесены к информации, составляющей коммерческую тайну, выражает его ограничительный подход к данному объекту правового регулирования, сочетающийся с общедозволительным характером ряда других норм ФЗ «О коммерческой тайне». Тем самым устанавливается лишь сравнительно небольшой по объему перечень ограничений и запретов.
Все же остальное пространство «правового поля» отводится для самостоятельных действий участников правоотношений при минимальном, крайне общем и, по сути, рамочном правовом регулировании. То есть реализуется принцип «разрешено все, что не запрещено». Прежде всего, следует отметить часть 1 статьи 4 ФЗ «О коммерческой тайне», согласно которой право на отнесение тех или иных сведений к информации, составляющей коммерческую тайну, а также на определение перечня и состава такой информации принадлежит ее обладателю.
Тем самым законодатель принципиально отказывается от нормативного закрепления какого-либо перечня информации, относящейся к коммерческой тайне, и от определения состава такой информации даже в самом общем виде, предоставляя самому обладателю тех или иных сведений полную свободу действий по этому вопросу. В результате этого перечень и состав информации, представляющей собой объект коммерческой тайны, в каждом конкретном случае определяется самим обладателем информации с учетом ограничительных положений закона, в том числе и определяющих сведения, которые не могут стать предметом коммерческой тайны.
Следовательно, российское законодательство не предусматривает того, что определенные сведения априорно, в силу прямого указания закона, являются предметом коммерческой тайны, что принципиально важно для журналистов и редакций СМИ. В противном случае наличие такого нормативно закрепленного перечня сведений, составляющих коммерческую тайну, изначально ограничивало бы этих лиц при запросе соответствующей информации от ее обладателей.
0 В законе нет даже самого общего перечня данных, которые априори являлись бы или могли бы быть объектом коммерческой тайны. Перечисляются только виды информации: научно-техническая, технологическая, производственная, финансово-экономическая или иная. Перечень и состав данных, представляющих коммерческую тайну, в каждом случае волен определять сам их обладатель (с учетом некоторых ограничений). И часто компании этим правом злоупотребляют.
Но на практике опубликованную информацию можно признать тайной только в том случае, если на документ-источник был нанесен гриф «Коммерческая тайна». А доказать, что журналист получил именно оригинальную копию документа с соответствующим грифом, а не получил часть информации устно или в виде перепечатки, будучи не предупрежденным о ее закрытом характере, практически невозможно.
Закон прямо запрещает привлекать к ответственности тех, кто использовал информацию, составляющую коммерческую тайну, но «не имел достаточных оснований считать использование этой информации незаконным».
Прояснить ситуацию может источник, передавший журналисту информацию. Но, во-первых, тому же «Русалу» для начала нужно доказать, что все присутствующие на встрече аналитики подписывали соглашение о неразглашении. Во-вторых, нельзя исключить, что информацию передавало какое-то другое лицо, не присутствовавшее на презентации.
Прояснить ситуацию может источник, передавший журналисту информацию. Но, во-первых, тому же «Русалу» для начала нужно доказать, что все присутствующие на встрече аналитики подписывали соглашение о неразглашении. Во-вторых, нельзя исключить, что информацию передавало какое-то другое лицо, не присутствовавшее на презентации.
А из «Ведомостей» выдачи нет: согласно статье 41 закона «О СМИ», журналист раскрывать источник информации не должен иначе, как по суду, и газета считает это право неприкосновенным.
НУЖНЫ КРИТЕРИИ
Главная проблема для бизнеса в том, что невозможно однозначно оповестить журналиста о конфиденциальности информации и проверить факт такого оповещения. В адвокатском бюро заявляют, что по поручению «Русала» они письменно уведомили редакцию «Ведомостей» о конфиденциальном характере полученных сведений и предупредили о незаконности их разглашения.
Однако, судя по тому, что рассказала Slon.ru Елизавета Осетинская, уведомление поступило уже после публикации первой статьи
о претензиях «Русала»:
Разумеется, к газете всегда есть претензии. Но в таком масштабе, с указанием на последствия публикаций коммерческой тайны для журналистов (уголовное преследование) – впервые. Наши юристы следят за ситуацией.
5 ноября, явившись на работу и открыв электронную почту, я обнаружила электронное письмо от [управляющего партнера адвокатского бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» Ильи Никифорова от 4 ноября, где, в частности, написано:
«Как я пояснил по телефону, в распоряжении ваших сотрудников (в частности, Юлии Сидориновой) могут находиться материалы презентации, переданные нашим Доверителем ограниченному кругу аналитиков с обязательством о неразглашении в начале этой недели. Это дополнения к презентации от 21 октября 2009 г. (см.наше письмо от 27 октября 2009 г., прилагается). Данные документы конфиденциальны, являются коммерческой тайной и принадлежат исключительно нашему Клиенту. Их содержание не подлежит опубликованию»
У нас есть сотрудник Юлия Федоринова (а не Сидоринова). За ее подписью 5 ноября опубликованы две статьи, в которых материалы «Русала» не использовались.
«Как я пояснил по телефону, в распоряжении ваших сотрудников (в частности, Юлии Сидориновой) могут находиться материалы презентации, переданные нашим Доверителем ограниченному кругу аналитиков с обязательством о неразглашении в начале этой недели. Это дополнения к презентации от 21 октября 2009 г. (см.наше письмо от 27 октября 2009 г., прилагается). Данные документы конфиденциальны, являются коммерческой тайной и принадлежат исключительно нашему Клиенту. Их содержание не подлежит опубликованию»
У нас есть сотрудник Юлия Федоринова (а не Сидоринова). За ее подписью 5 ноября опубликованы две статьи, в которых материалы «Русала» не использовались.
Представители «Русала» уверены, что правила игры надо менять: «необходимо выработать четкие критерии, по которым будет считаться, что журналист провел достаточную проверку законности происхождения и распространения информации».
А журналисты полагают, что нужно ограничить права компаний секретить общественно важную информацию.
ЧТО ТАКОЕ ТАЙНА
Юристы «Русала» настаивают: компания близка к завершению сложнейшей реструктуризации отношений с банками, «в такой ситуации любое распространение сведений, составляющих коммерческую тайну, может повредить и компании, и ее акционерам, и ее кредиторам».
Елизавета Осетинская уверена в обратном: «Русал» – частная компания государственного масштаба, о ее финансовых показателях обязательно должно знать общество. Тем более, что речь идет о компании, которая готовится к IPO: то есть сведения о ее финансовых показателях в любом случае станут общедоступными.
Прессе было бы удобнее, если бы в законе четко оговаривалось, какого рода информация изначально относится к коммерческой тайне (а по поводу какой можно спорить). Ведь если насчет каждого показателя и каждого утверждения уточнять, законно ли их распространять, то никакой деловой журналистики не будет.
Как говорит юридический консультант газеты The Guardian Пит Брэнсон, куда проще работать, когда известно, какие сведения обязательно надо проверять, – относятся ли они к разряду конфиденциальных Прямая речь . Например, журналисты английских газет обязаны уточнять, не является ли коммерческой тайной сведения о сумме сделки между двумя публичными компаниями до ее завершения. Британский закон считает, что такая информация сама по себе может повлиять на капитализацию участников сделки. Есть и общий критерий – возможный рыночный ущерб, который может понести компания в результате распространения таких сведений.
Конечно, и такие критерии не спасают от конфликтных ситуаций: например, весной британский суд обязал The Guardian убрать из свободного доступа несколько документов банка Barclays. Но речь шла именно о копиях документов, а не о статьях, основанных на них.
ЧТО ТАКОЕ ТАЙНА
Юристы «Русала» настаивают: компания близка к завершению сложнейшей реструктуризации отношений с банками, «в такой ситуации любое распространение сведений, составляющих коммерческую тайну, может повредить и компании, и ее акционерам, и ее кредиторам».
Елизавета Осетинская уверена в обратном: «Русал» – частная компания государственного масштаба, о ее финансовых показателях обязательно должно знать общество. Тем более, что речь идет о компании, которая готовится к IPO: то есть сведения о ее финансовых показателях в любом случае станут общедоступными.
Прессе было бы удобнее, если бы в законе четко оговаривалось, какого рода информация изначально относится к коммерческой тайне (а по поводу какой можно спорить). Ведь если насчет каждого показателя и каждого утверждения уточнять, законно ли их распространять, то никакой деловой журналистики не будет.
Как говорит юридический консультант газеты The Guardian Пит Брэнсон, куда проще работать, когда известно, какие сведения обязательно надо проверять, – относятся ли они к разряду конфиденциальных
о европейской практике публикации конфиденциальной информации:
Насколько мне известно, наше законодательство не сильно отличается от общеевропейского. Есть перечень того, какие сведения точно подпадают под обязательную внутреннюю юридическую проверку о законности распространения информации. Они установлены законом и внутренними корпоративными стандартами изданий. Мы знаем, когда спрашивать о законности публикации, а когда нет.
Бывают случаи, когда критерии уточняет суд уже по факту публикаций. Но в таких ситуациях речь не идет об ответственности СМИ, а в рамках прецедента вносится новый стандарт или критерий. Главный критерий – возможный рыночный ущерб, который может понести компания в результате распространения таких сведений. Например, журналисты газеты обязаны уточнять, не является ли коммерческой тайной сведения о сумме сделки между двумя публичными компаниями до ее завершения. Английский закон считает, что такая информация может повлиять на рыночную стоимость участников сделки без объективных на то оснований.
Под критерий ущерба точно не попадает информация, раскрывающая официальные финансовые показатели компании. Это объективные, неоспоримые данные, которые не могут быть подвергнуты сомнению или стать объектом интерпретации (в том случае, если источником этих данных является сама компания). В любом случае, если такого рода претензии поступают, компании предстоит доказать в суде, что ее собственные объективные показатели, ставшие достоянием общественности, нанесли ей ущерб. Это, на мой взгляд, достаточно сложно.
В истории с решением суда о недопустимости публикации документов Barclays суд был не на нашей стороне. Мы считали публикацию документов общественно важным делом. Суд посчитал, что публикация оригиналов корпоративных документов, связанных с внутренними механизмами финансовых потоков компании, является разглашением коммерческой тайны. Мы убрали документы, но подробно пересказали информацию из них в своих статьях. Этого суд не мог нам запретить, так опирались мы в том числе на инсайдерскую информацию.
Насколько мне известно, наше законодательство не сильно отличается от общеевропейского. Есть перечень того, какие сведения точно подпадают под обязательную внутреннюю юридическую проверку о законности распространения информации. Они установлены законом и внутренними корпоративными стандартами изданий. Мы знаем, когда спрашивать о законности публикации, а когда нет.
Бывают случаи, когда критерии уточняет суд уже по факту публикаций. Но в таких ситуациях речь не идет об ответственности СМИ, а в рамках прецедента вносится новый стандарт или критерий. Главный критерий – возможный рыночный ущерб, который может понести компания в результате распространения таких сведений. Например, журналисты газеты обязаны уточнять, не является ли коммерческой тайной сведения о сумме сделки между двумя публичными компаниями до ее завершения. Английский закон считает, что такая информация может повлиять на рыночную стоимость участников сделки без объективных на то оснований.
Под критерий ущерба точно не попадает информация, раскрывающая официальные финансовые показатели компании. Это объективные, неоспоримые данные, которые не могут быть подвергнуты сомнению или стать объектом интерпретации (в том случае, если источником этих данных является сама компания). В любом случае, если такого рода претензии поступают, компании предстоит доказать в суде, что ее собственные объективные показатели, ставшие достоянием общественности, нанесли ей ущерб. Это, на мой взгляд, достаточно сложно.
В истории с решением суда о недопустимости публикации документов Barclays суд был не на нашей стороне. Мы считали публикацию документов общественно важным делом. Суд посчитал, что публикация оригиналов корпоративных документов, связанных с внутренними механизмами финансовых потоков компании, является разглашением коммерческой тайны. Мы убрали документы, но подробно пересказали информацию из них в своих статьях. Этого суд не мог нам запретить, так опирались мы в том числе на инсайдерскую информацию.
Конечно, и такие критерии не спасают от конфликтных ситуаций: например, весной британский суд обязал The Guardian убрать из свободного доступа несколько документов банка Barclays. Но речь шла именно о копиях документов, а не о статьях, основанных на них.
http://www.slon.ru/articles/177267/