Иллюстрация: Маттео Бертелли

После подмоги двух лучших друзей, армии и флота, в России вспомнили про их родственницу – дипломатию. Вспомнили намного раньше, чем вчера, когда внезапно, за один день, «обо всем договорились» в Женеве. Три недели назад на всех произвело большое впечатление заявление МИДа о том, как в Россию «со срочным визитом запросился председатель Европейского Совета Х. Ван Ромпей», но «свои же его не пустили» (пришел к своим, но свои не пустили его).

Удивившее всех «запросился», однако, совсем не означает скатывания дипломатического документа к языку комедий Плавта: побыл юноша в одиночестве, затосковал, да и запросился к возлюбленной, теперь со слезами обивает девушкин порог. Это словечко из «русского дипломатического», технический термин из мидовского жаргона, попавший в официальный текст. Выходит посол из кабинета в приемную и говорит шефу протокола: «Давайте на завтра запросимся к министру юстиции», совершенно не собираясь топтаться у того под дверью (хотя это уже от министра зависит). Само же спорное слово скорее однородно понятию «послать запрос» и для дипломатической практики представляет гораздо меньший скандал, чем выложенная премьер-министром Дании, а теперь генсеком НАТО, запись разговора с Путиным, про которую вчера вспомнили на «Прямой линии». После жирафа от датчан всего можно ожидать, хоть разговор был и до.

Ответ на главный вопрос

Заявление по итогам встречи в Женеве можно прочесть здесь, оно очень короткое. Запад высказался по поводу достигнутого осторожно, однако сама встреча и договоренность была везде первой и хорошей новостью. Ведь буквально позавчера думали, а приедет ли вообще Лавров, а если приедет, не затем ли, чтобы гордо развернуться, и не за тем ли, чтобы начать бесконечный долгий разговор, который будет идти параллельно с событиями, – он своей дорогой, они своей.

Крым на встрече даже не обсуждался, и это можно считать успехом российской дипломатии и уступкой западной. Путин не отдаст Крым, и ясно почему. С самого начала, с самого момента его возвращения осенью 2011 года, в атмосфере повис вопрос, зачем он вернулся, для чего, чтобы сделать что?

Внятного ответа не было. И без него в роли первого лица Россия была стабильна, она даже выиграла небольшую – не ею начатую, но для нее желанную – войну (вот еще одна печаль Путина, что это произошло при другом главнокомандующем). Никакой катастрофы не случилось, спасать Россию своим возвращением было не от чего. Разве что от мирового финансового кризиса. Но западные экономические показатели осторожно пошли вверх, а российские остались на месте. Успешная борьба с коррупцией тоже требует скорее регулярной смены, чем возвращения первых лиц. Вернулся, чтобы окутать все духовностью и спасти Россию от геев? Это ответ для исторического анекдота, он и сам это понимал. Вернулся, чтобы укрепить финансовое положение себя и своего круга. Неужели в его России все про деньги? И вот теперь ответ найден. Не про деньги. Он вернулся, чтобы восстановить историческую правду и возвратить России Крым. И за этот ответ о своем месте в русской истории он готов пойти очень далеко, пока не уйдет, или пока на этот вопрос не найдется другого, более убедительного ответа.

А вот присоединение еще и Восточной Украины умножило бы проблемы, но ничего не добавило бы к этому ответу. Наоборот, могло бы омрачить его уродством войны, мало что прибавив к славе Путина-Таврического, потому что эмоциональная связь с Севастополем и Евпаторией у многих русских действительно есть, а с Горловкой и Макеевкой – мало у кого. Про Ялту и Коктебель знают все, а про Славянск и Краматорск большинство услышали впервые в новостях двух последних недель.

План Путина для Украины

Зачем тогда нужно было поддерживать (а по убеждению многих, и организовывать) бунт на востоке? Любому начинающему дипломату и доктору понятно. Речь шла об ампутации до колена, но оказалось, что можно ограничиться ступней. Пациент и родственники рады. Чтобы оставить за собой что хочется, нужно показать, что хочешь и способен взять намного больше.

В чем тогда дипломатический план Путина для Восточной Украины? МИД и Путин высказываются довольно откровенно: им нужна федеративная Украина. Состоящая из субъектов, которые могут блокировать решения друг друга. Чтобы каким-то образом на востоке возник восточно-украинский субъект, по принципу послевоенного устройства Боснии, или довоенного устройства Кипра, или мирного, никак не связанного с войной, устройства Бельгии, где федеральное центральное правительство не может принять решения, которое не устраивало бы один из субъектов.

Если на востоке Украины возникнет такой пророссийский субъект с соответствующими полномочиями, Украина никогда не присоединится к НАТО, потому что этот субъект будет такое решение блокировать. Она, вероятно, еще долго не войдет в ЕС, не подпишет торговую часть ассоциации, которая нас волновала и которую даже новый премьер Яценюк отделил от ассоциации политической. Не будет странного казуса с вхождением одной страны в две зоны свободной торговли, вообще не будет никакой зоны свободной торговли, которой в Москве и на востоке не хотят. Но кстати, это будет действотвать и в обратную сторону: какого Януковича Украина снова не выбери, в таможенный союз она тоже не попадет: заблокирует субъект западный.

Это бы устроило российское руководство и Путина. Если бы это произошло каким-то мирным способом, наверное, он бы этим удовлетворился. Это пока происходит не мирным способом, но и Запад, и Путин одинаково заинтересованы в том, чтобы способ стал мирным: никому не надо с войной, когда можно без.

Уступки Москвы

Однако на войне можно взять все, а на переговорах нет. Так бывает только после Аустерлица или Ватерлоо. Чтобы вывести из-под переговоров Крым и снять вопрос о санкциях (а новые заграница и сама не очень хочет придумывать), где-то нужно отступить. Эти отступления наблюдаем и на практическом уровне, и на словесном. В итогах переговоров нет слова «федерализация», есть «децентрализация». Лавров на пресс-конференции сам объяснил, что «есть федерации, где права субъектов урезаны» (мы в курсе), и «формально унитарные государства децентрализованные так, что им позавидует любая федерация».

Про русский язык употреблялось не только прилагательное «государственный», но и «официальный», и вообще речь шла о некоем апгрейде, но не обязательно о полном формальном равенстве. Зато процесс децентрализации должен быть «транспарентным и подотчетным»: это значит, децентрализацией будет называться не то, что захочет правительство в Киеве, а то, что признают таковой участники переговоров.

Что касается дела, то это «освобождение зданий и площадей» и «разоружение всех незаконных формирований». Запад и Киев подразумевают под ними украинский восток, Москва – «Правый сектор» и все еще занятый сотнями столичный Майдан. В Киеве ждут, когда первым разоружится Донбасс, в Донбассе – когда Киев. В итоге нужен голубь мира с длинной розгой в клюве.

Почти любые повстанцы и бунтовщики чувствуют себя менее уверенно, чем почти любое правительство. Поэтому, если в Киеве хотят, чтобы противник начал разоружаться, на востоке должны почувствовать, что их не обманут. Но и Украина чувствует себя повстанцем рядом с Российской империей, и она должна поверить, что ее не отодвинут и не поделят. Но и Путин чувствует себя храбрым бунтовщиком против мирового порядка и главой единственной сверхдержавы, и он должен поверить, что его не перехитрят, не скажут, как во время первых переговоров об ассоциации Украины с ЕС: мы тут без вас решим, валите в свою Азию. То-то кесарь вчера на линии с народом снова пытался показать, что он тут единственный европеец, то и дело выкатывая для контраста к микрофону гуннов и вандалов (вожди племен стеклянными глазами взирают в даль, лишенную врага) и объясняя, что был бы не европеец, давно мог бы и бритвой полоснуть – не он сам, так вот эти. Остальные европейцы при виде гуннов, соцопросов и самого кесаря впадали в привычную задумчивость.

Война мирным средством для мытья посуды

Это ответ на вопрос патриотической общественности, зачем вообще все эти Женевы, когда известно, что Россия выигрывает на поле боя и проигрывает за столом переговоров. Боя еще, слава богу не было, а соглашаясь на переговоры, Россия пытается интернационализировать ситуацию в свою пользу, потому что иначе ее интернационализирует в свою пользу одна Украина. Лучше сразу переключить разговор в такой формат, где будут сидеть вместе и российские, и украинские дипломаты. В глаза ведь не скажут и не напланируют такого, что могли бы за спиной.

И вот результат: буквально четыре месяца назад путь Украины в Европу обсуждался без участия российской дипломатии, а сегодня с участием. И самоуправление регионов Америка и Европа поддерживают: они там любо-дорого самоуправляются. Регионализация Европы – вообще одна из главных идей ЕС: стушевать центральные правительства, часть их полномочий передав в Брюссель, а часть – регионам, и чтоб регионы напрямую имели дело с Брюсселем. Если же Украина обидится и уйдет, заграница рано или поздно начнет разговаривать с Россией по ее поводу, а это вообще Мюнхен какой-то, Украине совершенно ненужный. А так вроде все вместе сидим, пытаемся что-то решить.

В Женеве российские дипломаты показали, что Россия не вернет Крыма и не будет биться за восток. Но дали понять, что восток может сам продолжить биться за Россию, пока Украина не договорится с ним на подходящих для востока и кесаря условиях.