Москва, Храм Христа Спасителя
Vlad Karkov/Keystone Press Agency/Global Look Press
Сегодня, в разгар войны с Украиной, очевидно, что внешняя агрессия, начатая Владимиром Путиным, во многом стала возможной благодаря особенностям его внутриполитического режима. Но в какой степени он выстроил его сам, а в какой — лишь развил заложенные ранее тенденции? Портал Дekoder, с разрешения которого «Мнения» публикуют этот цикл статей, попросил историков, политологов и социологов рассказать о 1990-х — как о времени, когда «все начиналось». Это четвертый текст из цикла, в котором историк церкви Николай Митрохин рассказывает, как Русская православная церковь за десять лет прошла путь от прогрессивного общественного института до союзника государства на фоне триумфа антизападничества и поддержки национализма (Здесь можно прочитать первый текст, где политолог Владимир Гельман объясняет, как в девяностые был заложен фундамент для будущего авторитарного поворота, тут — второй, где историк культуры Илья Калинин деконструирует миф о «лихих девяностых» и вспоминает его авторов, а тут — третий, в котором историк Иван Курилла вспоминает смысл и корни русского антиамериканизма).
Скрытые конфликты из прошлого
На протяжении всей советской истории Русская православная церковь (РПЦ) страдала от гонений и многочисленных ограничений, которые были наложены на ее деятельность властями и в некоторой степени ослабли лишь накануне перестройки. К ее началу РПЦ подошла с грузом серьезных внутренних конфликтов, которые скрывались под завесой строгой и официозной публичной активности. Перечислим те из них, которые повлияли на историю церкви уже в 1990-е.
С конца 1960-х годов в церковной иерархии нарастали противоречия между большой группой умеренно прогрессивных и довольно молодых епископов, в разные годы работавших в Отделе внешних церковных сношений (ОВЦС), и большим количеством консервативно и гиперконсервативно (фундаменталистски) настроенных епископов и священников (особенно в монашеском сане). Первых обычно называют «никодимовцами» — по имени их духовного наставника и лидера, митрополита Ленинградского и Новгородского, главы ОВЦС Никодима (Ротова), скончавшегося в 1978 году. Многие из них либо служили в столицах союзных республик и в Ленинграде, либо же возглавляли епархии РПЦ за рубежом. Оппоненты считали их излишне «прокатолическими», либеральными и слишком лояльными к атеистической власти. Консерваторы и фундаменталисты, в свою очередь, тяготели к иррациональному, мистическому православию, при этом отличались плохо скрываемым антисемитизмом и криптомонархическими симпатиями. Их опорой была русская провинция, а вместе с ней Южная Беларусь и Восточная Украина.
Второй конфликт был производным от первого. Огромное число священников и церковных активистов не доверяло епископату в целом или, во всяком случае, его наиболее «прогрессивной» части. Подчиняясь епископам по административной линии, они искали «духовного руководства» у неформальных авторитетов («духовников») — «старцев» и «стариц». Те могли находиться в священническом или монашеском сане, номинально не занимая никаких мест в церковной иерархии. При этом некоторые из них возглавляли целые неформальные духовные движения (особенно активные в Украине), в которые входили некоторые из епископов, десятки, а то и сотни священников и монашествующих, тысячи мирян. Многие духовники знали друг друга и координировались друг с другом, так что фактически внутри церкви была создана параллельная система управления, основанная на подлинном духовном авторитете.
Еще один конфликт касался украинского вопроса.
