Я злобно смотрю на Луиджи. Он в третий раз продает мне неработающий итальянский компьютерный кабель. Но проблема не в том, что кабель не работает, такое бывает. Проблема в длинной очереди от меня до Луиджи. Всем что-то надо, но все покупают любую ерунду по два часа. И я стою в этой очереди в четвертый раз. Толстая тетка уже давно купила лампочку, но у кассы обсуждает своего зятя. Зять конечно плохой. Он, этот зять, мог сам выкрутить эту лампочку и купить новую у Луиджи. Но он работает в "Алиталии", сегодня у них митинг протеста, и он побежал туда, чтобы стоять с транспарантом. А она, когда встала на стул выкручивать лампочку, то у нее закружилась голова и она чуть не упала. Эта большая политика, эти профсоюзы и этот Берлускони, они все вместе приведут к тому, что она таки когда-то упадет со стула. И это будет скоро, при таком правительстве. Луиджи терпеливо слушает. Это у него такой бизнес слушать. То есть, часть бизнеса. В крохотном магазинчике, состоящем из одной комнатки и подсобки, он с братом торгует электротоварами. Луиджи – восемьдесят два, его брату Кармине – семьдесят пять. Луиджи, как более старший, пользуется большим доверием, поэтому каждый, кто купил что-то хотя бы на евро, рассказывает ему какую-то историю. Этим процессом возмущаюсь только я, а все остальные внимательно слушают и, в особо драматичных местах, обсуждают всей очередью. – Пять метров кабеля на полтора и набор отверток, – кричит Луиджи в никуда. Вместо ответа из подсобки слышен грохот лестницы. Это Кармине залезает под потолок, чтобы достать набор отверток для следующего покупателя – молодого парня–красавца, как будто с обложки модного журнала. Он стильно одет и его лицо покрыто дивным загаром. Мне даже непонятно, как он может оскорбить свой вид, когда ему в руки сунут отвертки и кабель на полтора. – Как дела, Федерико? – спрашивает Луиджи. – Нормально, – сексуальным баритоном отвечает Федерико. – Давай отвертки и я побежал. – Вы тоже бастуете? – Нет, волосы пока растут, – говорит Федерико загадочную фразу. Бросив кабель и отвертки в модный пакет, он удаляется, что для меня означает, что теперь братья займутся мной. – Маттео! – радостно кричит мне Луиджи, переиначивая, на итальянский лад, имя Матвей. Кричит с таким видом, как будто не он три раза давал мне бракованный кабель. – Я заказал тебе двадцать метров нового немецкого кабеля. Кармине, Маттео пришел!.. В подсобке что-то приветственно загрохотало. – Ваш Путин встречался с нашим Берлускони, – подмигивает Луиджи. – Я хотел посмотреть по телевизору, но дочь переключила на "Большого брата". Там грандиозный скандал, все спят со всеми непосредственно в прямом эфире. Дочери это страшно интересно. Да, так о чем наши премьеры договорились? – Не знаю, – хмуро говорю я, демонстрируя обиду. Мне не до шуток. Я приезжаю в этот магазинчик четвертый раз, он на другом конце города. Чудесная итальянская торговля позволяет тебе купить в сетевом магазине электроники только стандартные куски кабеля по три метра, других цифр простой итальянец не знает. А мне нужно двадцать метров одним куском. А литр бензина стоит полтора евро. – Я думаю, что они говорили о кризисе, – коротко говорю я. Я говорю коротко, чтобы быстрей уйти. – Сейчас везде кризис. – Почему везде, – удивляется Луиджи. Он поворачивается к подсобке. – Кармине, у нас с тобой есть кризис? – На полу нет, – кричит Кармине, – может на полке?.. – Он плохо слышит, – поясняет Луиджи. – А почему, Маттео, у меня должен быть кризис? Я самодовольно надуваюсь от собственного авторитета, поскольку провел сотни передач по этому поводу. – У тебя должен быть кризис, Луиджи, потому что ты когда-то брал кредиты. Ты решил расширить свой магазин, я в этом уверен. Но покупателей у тебя теперь меньше, потому что в мире падение спроса. Теперь у тебя меньше доход и ты уже не можешь отдать кредит банку. Наверное, ты на грани разорения, Луиджи, и даже думаешь сократить свой персонал. Я тычу пальцем в сторону подсобки. – Тебе придется уволить брата! – злорадно добавляю я. – Потому что есть законы экономики. Луиджи поворачивается к подсобке. – Кармине, ты хочешь, чтобы я тебя уволил? – А ты что, мне начальник? – кричит брат. – Вот видишь, Маттео, – Луиджи разводит руками, – я даже никого уволить не могу. Тем более брата, с его склочным характером. – Тогда вы закроетесь, – хмыкаю я. – Законы экономики. Вам некуда сбывать ваши лампочки и не будет денег заплатить за них поставщикам. – Маттео, – проникновенно говорит Луиджи, придвигаясь ко мне и опираясь на кассу. – Я хочу объяснить тебе, как я работаю. Моему магазину сорок восемь лет, и за это время я не брал ни одного кредита. Расширяться мне некуда, за стеной квартира. Я знаю, сколько лампочек в неделю у меня покупают, и больше чем надо их в магазин не завожу. Если у той синьоры сгорела лампочка, то она придет ко мне, не будет же она сидеть в темноте, не так ли? Всех покупателей я знаю по именам. Все это называется мелкий бизнес. У вас, в России, ведь есть такой? – Мало, – неопределенно бормочу я. – А у нас много, – игриво продолжает Луиджи. – у нас им заняты все. А потом я иду к Федерико, к тому, который брал отвертки. Он парикмахер и он меня стрижет. И я плачу ему деньги. А потом мы с ним идем в магазин и покупаем хлеб и платим за него. Потом идем вечером в ресторан. И все платим за пиццу. Понимаешь, Маттео, в чем разница? Мы продаем не воздух, а то, без чего нельзя жить. А это недорого стоит, и это все покупают. Вот и вся наша экономика. Так почему у меня должен быть кризис?! Семь покупателей за мной аплодируют монологу Луиджи. Он кланяется, приложив руку к сердцу, как Паваротти. Я смотрю на лица покупателей. Следов измождения и голода на них нет. Внезапно Луиджи меняет свой тон на суровый. – Единственный кредит, который я в своей жизни взял – это твой немецкий кабель, потому что итальянский, видите ли, тебе, Маттео, не подходит. И если ты этот кабель не возьмешь, то он зависнет у меня навсегда. Он никому больше не нужен, потому что дороже. И вот тогда мне придется, начать думать про увольнение брата… Он кладет кабель у меня перед носом. – С тебя старый кабель и два евро, сорок четыре цента доплаты. В магазине воцаряется тишина. Семь покупателей сверлят меня взглядом, ожидая, не захочу ли я погубить своей безответственностью сорокавосьмилетний лампочно-отверточный бизнес братьев. Я выдерживаю красивую паузу, тяжело вздыхаю и молча открываю кошелек. – Кармине, у нас в магазине честный русский! – кричит в сторону подсобки Луиджи. – Ты не уволен!..