Cover Images / Keystone Press Agency

В последние дни большой резонанс вызвали расследования о российских военнослужащих, которые отказались воевать в Украине и насильно удерживаются в Луганской области. По данным СМИ, «лагеря» отказников расположены в населенных пунктах Брянка и Красный Луч. Адвокат Максим Гребенюк из правозащитного проекта «Военный омбудсмен» смог поговорить с одним из содержавшихся там военнослужащих: выяснилось, что с узниками постоянно работали «психологи», уговаривая их вернуться на фронт, а охраняли — наемники из ЧВК Вагнера. При этом военнослужащим подолгу не давали еды, иногда им приходилось ходить в туалет в железные ведра и пластиковые бутылки. Самых несговорчивых отказников, как говорит военнослужащий, увозили на передовую, где они, возможно, погибли.

Фарида Курбангалеева поговорила с Гребенюком и узнала, могут ли солдаты выйти на свободу, а виновные — понести наказание. Она также выяснила, почему российские военнослужащие не могут добиться положенных выплат, как обстоят дела у тех, кого заклеймили печатью о склонности ко «лжи, предательству и обману», и сильно ли рискует правозащитник, который работает в эпоху «спецоперации».

«Отказников много»

— Вы лично общались с военнослужащим, который содержался в лагере для отказников в Брянке. Как это стало возможным?

— Ему удалось сбежать. У него были проблемы с рукой, и его отпустили на лечение без присмотра. Он уехал и не вернулся. Потом он по рекомендации обратился ко мне, и мы сидели с ним весь день. Я фактически вел протокол опроса. Я как адвокат имею право собирать доказательства. Я его расспрашивал, и факты от эмоций отсеивал очень сильно, фильтровал информацию несколько часов.

Он собрал очень много фамилий и других личных данных военнослужащих. Из 140 человек, которые, по его мнению, там содержатся, у 70 он записал ФИО, даты рождения, личные номера и воинские части. Он сказал: «Я подходил лично к этим людям и спрашивал их данные, и теперь хочу вам их назвать». Это серьезный аргумент. Этот список мы вбили в заявление о совершении преступления, которое подали с ним в Следственный комитет, в Главное военно-следственное управление. Мы потребовали возбудить уголовное дело о превышении должностных полномочий офицерами, которые держат военнослужащих взаперти. А также потребовали провести проверку в отношении ЧВК Вагнера и народной милиции ЛНР по делу о незаконном лишении свободы организованной группой.

Еще одно обращение мы направили в Главную военную прокуратуру. Если военный прокурор выявляет случаи незаконного лишения свободы военнослужащих, он имеет право потребовать незамедлительного их освобождения. Он также может принять решение по всем рапортам об отказе участвовать в военных действиях, которые [писали солдаты и] рвали офицеры. Это обращения достаточно весомые.

Из заявления сержанта в/ч 71435 временно исполняющему должность заместителя председателя СК РФ — руководителю главного военного следственного управления полковнику юстиции Корпусову К.Е от 01.08.2022:

«С 13 июня 2022 года по 27 июля 2022 года я участвовал в специальной военной операции на территории Украины и ЛНР.

В ходе одного из обстрелов ВСУ я серьезно повредил кисть правой руки, однако надлежащей медицинской помощи я так и не получил, освобождение от обязанностей военной службы, несмотря на жалобы, мне не предоставлено. <…> Я принял решение отказаться от дальнейшего участия в выполнении специальных задач, о чем подал соответствующий рапорт в установленном порядке. <…> Около 17 часов 19 июля 2022 года меня с другими военнослужащими, отказавшимися участвовать в спецоперации, поместили в изолированное помещение в военной комендатуре нп. Боровое Луганской области. <…> В изолированном, неприспособленном помещении нас находилось около 25 человек… не было элементарных удобств, для естественных надобностей использовалось железное ведро и пластиковые бутылки, питание отсутствовало, документы и вещи были отняты.

…Каких-либо протоколов о задержании, постановлений о взятии под стражу, протоколов об обеспечительных мерах по материалам о грубом дисциплинарном проступке, постановлений о назначении дисциплинарного ареста — несмотря на наши многочисленные требования, нам не было предъявлено….

…Около 11 часов 20 июля 2022 года меня и вышеуказанных военнослужащих привезли в нп. Брянка Луганской области на территорию бывшей школы, где теперь располагалась войсковая часть 23651 народной милиции ЛНР. Территория школы была огорожена, на въезде стояли вооруженные люди, которые сказали, что они из ЧВК Вагнера. Как нам сообщили, периметр части заминирован, а кто решится выйти на территорию — будет расценен как противник, и по нему будет открыт огонь на поражение без предупреждения <…>.

…Полковник Ничепоренко проводил беседы, в ходе которых он побуждал военнослужащих продолжить участие в спецоперации, а отказавшимся военнослужащим угрожал помещением в СИЗО. Тем, кто передумал, предоставлял возможность вернуться на фронт. Некоторых военнослужащих под угрозой применения силы просто увезли в неизвестном направлении, больше их никто не видел. Некоторые из указанного списка военнослужащих в настоящее время погибли при неизвестных обстоятельствах».

— Думаете, эти заявления будут иметь последствия?

— Поскольку я бывший сотрудник органов, я знаю болевые точки этой системы. Просто журналисты освещали эту тему со слов мам, пап либо источников, которые что-то шепчут из этой тюрьмы. Это все не настолько действенно. Власти всегда могли отмахнуться от этой истории и сказать, что это все фейки и слухи, просто иноагенты хотят дискредитировать вооруженные силы.

Мы прямо в заявлениях написали, что это все будет опубликовано в СМИ и соцсетях и что ответ тоже будет опубликован. Когда на кону стоит престиж этой системы и под угрозой ее мнимое благополучие, что-то может измениться. Ради того, чтобы не нести репутационные потери, власти проще сделать вид, что это перегибы на местах.

Так же было со срочниками, которых «там нет». Когда выяснилось, что они там есть, [власти] сделали виноватыми командиров, которые «случайно» и «по своей инициативе» их туда отправили. Кого-то даже наказали скрыто. Я думаю, что и здесь властям все-таки будет проще всех отпустить и сделать вид, что кого-то наказали, чтобы этот информационный повод рассосался.

— Срочников, кстати, продолжают призывать в Украину или эта практика прекратилась?

— О срочниках мне сейчас не приходят сигналы. Они в первые дни спецоперации использовались. Но потом, когда они попали в плен и поднялась шумиха, и после того, как «отрицательно всплыл» крейсер «Москва», мне не приходилось встречать cрочников, которые находятся «за ленточкой».

Максим Гребенюк

Предоставлено Максимом Гребенюком

— Вы раньше сталкивались с подобными историями про лагеря для отказников?

— Нет, для меня это оказалось сюрпризом. Я раньше часто отмахивался от таких сообщений — думал, что военнослужащих просто изолируют, чтобы они не подрывали боевой дух сослуживцев. Командиры имеют право на такую воспитательную работу.

Мне давно приходили жалобы от родителей, что их дети якобы содержатся в разных палатках, отгороженных от других военнослужащих. Но я спрашивал, например: «Ему препятствуют свободно передвигаться?» — «Да, его держат под вооруженной охраной». Я говорил: «Пусть встанет и идет, и пусть его попробуют задержать». Военнослужащий вставал и шел и потом говорил — а что, так можно было, оказывается?

Один раз военнослужащий даже передал трубку военному полицейскому, и тот мне сказал: «Мы его не держим, пусть ходит, просто не хотим, чтобы он общался с другими военнослужащими, которые готовы выполнять боевые задачи». То есть ко мне таких сигналов приходило много, но ничего не подтверждалось, и я относился к этому скептически.

Про «центры отказников» я сам узнал из публикации «Инсайдера» (внесен в реестр СМИ-иноагентов и признан нежелательной организацией. — Republic), где опубликовали фотографии подвала и рассказали много страшного.

До этого я, правда, помогал жене военнослужащего Ильи Каминского из 11-й отдельной гвардейской десантно-штурмовой бригады Улан-Удэ. Он тоже написал рапорт об отказе участвовать в спецоперации и якобы тоже содержался взаперти — жена выкладывала его аудиосообщения. Мы написали с ней заявление в Главную военную прокуратуру. Но это все было с ее слов, я лично с ним не общался. Никто раньше не общался с этими отказниками — только рывками и через близких.