Гриншпан после ареста французской полицией, 1938 г.
Bundesarchiv, Bild 146-1988-078-08 / CC-BY-SA 3.0, CC BY-SA 3.0 de, https://commons.wikimedia.org
«Мои дорогие родители, мне не остается ничего другого, да простит меня Бог. Мое сердце обливается кровью, когда я слышу о трагедии, которая обрушилась на вас и на 12 тысяч других евреев. Мне нужно выступить против происходящего так, чтобы весь мир услышал, и именно это я собираюсь сделать. Простите меня».
Открытку с текстом на иврите 17-летний Гершель Гриншпан убрал во внутренний карман пиджака, а в другой карман положил револьвер, купленный несколькими часами раньше. Утром 7 ноября 1938 года отчаянно старавшийся ничем себя не выдать молодой человек в костюме-тройке вошел в здание немецкого посольства в Париже и попросил, чтобы его принял дипломат.
Гриншпан объяснил, что у него при себе документ настолько важный, что ему не хотелось бы оставлять его на стойке регистрации. Его проводили в кабинет 29-летнего Эрнста фом Рата — младшего по званию из двух сотрудников, на тот момент дежуривших в посольстве. Как только дверь за ними закрылась, Гриншпан выхватил оружие и крикнул в сторону немца: «Ты грязный фриц, это тебе за 12 тысяч евреев!». Прозвучало пять выстрелов, из которых два оказались точными. Два дня спустя фом Рат скончался от полученных ранений в больнице под присмотром личного врача Адольфа Гитлера Карла Брандта.
Убив немецкого дипломата, Гершель Гриншпан обеспечил себе уникальное положение в дискурсе об истории Третьего рейха. Современники и историки провозглашали подростка, в котором до покушения на фом Рата вроде бы не было ничего примечательного, либо героем, бросившим вызов диктатуре, либо маньяком, который то ли по глупости, то ли по сговору подтвердил тезисы нацистской пропаганды.
Власти в Третьем рейхе преследовали евреев и до преступления Гриншпана. Принадлежавшие им заведения и магазины призывали бойкотировать, «чистокровных арийцев» за связи с «вредителями» подвергали издевательствам. Евреев лишили доступа к государственным должностям и гражданского статуса. Тем не менее до 1938 года государство не санкционировало систематический террор против жителей «неправильного» происхождения. Власти бездействовали в ответ на расово мотивированные преступления или молчаливо поощряли налеты штурмовиков, но у евреев оставалась хотя бы минимальная возможность поддерживать иллюзию нормального существования. Некоторые считали, что достаточно дождаться, пока Гитлер наконец успокоится и оставит их в покое. Их надежды перечеркнула новость о гибели фом Рата.
«Как и ожидалось, вся страна в ярости, — с удовлетворением констатировал Йозеф Геббельс. — Смерть одного человека дорого обойдется евреям».
Накануне известия о том, что расстрелянный Гриншпаном дипломат погиб, рейхсфюрер CC Генрих Гиммлер выступил перед своими подчиненными и сказал:
«Ни один еврей в Германии не уцелеет. Мы будем преследовать их с невиданной безжалостностью».
Можно почти наверняка утверждать, что насилие эскалировало бы, даже если бы Гриншпан не напал на фом Рата, однако именно его действия обеспечили руководство Третьего рейха формальным поводом выкрутить антисемитскую пропаганду на максимум и организовать открытый террор. Спустя три дня после покушения и всего несколько часов после смерти немецкого дипломата, в ночь с 9 на 10 ноября, отряды СА и присоединившиеся к ним гражданские устроили массовые погромы: убили как минимум 91 еврея, арестовали 30 тысяч человек, которых затем распределили по концлагерям, сожгли и разрушили тысячи еврейских магазинов, домов, больниц, школ и синагог.
Некоторые историки считают, что события, названные за огромное количество разбитых витрин Хрустальной ночью, ознаменовали переход нацистов к следующей — более активной и неприкрытой — стадии Холокоста. Если раньше нападения на евреев оставались в «серой зоне», а тех, кто их совершал иногда даже задерживали и судили, то теперь преследования «вредителей» превратились в легальное и даже почетное занятие. Йозеф Геббельс в дневнике писал, что приказ об осуществлении погромов отдал лично фюрер. По другой версии, Хрустальную ночь инициировали сам министр пропаганды, Герман Геринг и Рейнхард Гейдрих. Независимо от бюрократических нюансов, участие нацистской элиты в антисемитском терроре не вызывало сомнений.
Разбитые витрины после Хрустальной ночи. Данциг.
Wikipedia
