Июнь 2023 года, пункт временного размещения в Белгороде. Сейчас там размещают россиян, бегущих из приграничных городов и сёл. Год назад в таких же условиях там жили украинские беженцы
Nikita Tsitsagi/news.ru via globallookpress.com
Есть такая шашечная игра — «овца и волки». Мы когда-то целое лето играли в нее всем двором. Шахматную доску чертили просто на альбомном листе — все удобнее и легче таскать его потом в кармане вместо огромной доски. А вместо шашек брали монетки или пуговки, что под руку попадет. Правила в игре простые: одна овечка пытается перебежать на другую часть игрового поля, шагая вперед и назад по черным клеткам. А волки, которые, как известно, всегда ходят стаей, сразу вчетвером пытаются овечку окружить. Двигаться они могут только упрямо вперед, но их больше, потому и хитрых стратегий им хватает. Если у овцы заканчиваются ходы — она проиграла. А добежала до конца — ура, можно праздновать победу!
Иногда мне кажется, что я и сейчас играю в эту игру. Моя «овечка» одна на огромном поле. А вокруг нее волки миграционного учета, нечестных риелторов с их крокодильим процентом, подбирающих варианты жилья в аренду, подлые квартирные хозяйки, не возвращающие залог, хитрые работодатели, пытающиеся под любым предлогом не уплатить заслуженное, ведь знают, что мне с моими документами жаловаться некому. А на черных клетках этой шахматной доски всё чернее ночи: и устрашающая новостная лента, и постоянно долбящее над городом ПВО, и детские простуды, и пустой холодильник, и мой ужасно ноющий зуб. Сколько месяцев я его уже баюкаю, расколотый и раскрошившийся, а все вылечить не могу…
Ну, как ты там, моя овечка? Добежишь ли до другого края поля?
Помню, месяцев пять назад одна женщина мне сказала: «В чем смысл вашего нытья, если вы ничего не хотите делать? Переезжайте в другой город, где дешевле и жилья больше, что жалуетесь?»
Я не нашлась с метким ответом. Мне вообще последнее время трудно дается общение с людьми. Как будто функция обычного бытового общения у меня атрофировалась за ненадобностью. А иммунитета к бытовому хамству я и раньше не имела. Вот и остался только режим «оправдываться» или «сделать вид, что не заметила, что мне не обидно и вообще я — не я». А еще функции высчитывания и планирования, ночной работы и дневной подработки, функция иногда обостряющейся паники. Особенно по ночам, когда над городом начинаются раскаты, от которых трясутся окна. И зуб ноет.
Потому зависло в воздухе это «что жалуетесь?». И многократно повторенное: «А мы вот тоже тут живем, и не жалуемся!»
Да, только ваша жизнь никак не похожа на мою.
