Бульдозер и его роль в отечественной истории: еще раз об учебнике Мединского-Торкунова

Я, извините, снова про новый учебник истории. Казалось, не о чем тут особенно говорить, а оказалось неожиданно, что есть о чем.

Дело в том, что в виде пары-тройки цитат до меня доплыли некоторые откровения авторов о предметах, лично для меня вполне близких и, я бы даже сказал, чувствительных.

Сначала цитата:

«… в среде творческой интеллигенции нарастало стремление выразить свою «протестную позицию» средствами «современного искусства». При этом главным мерилом «успеха» того или иного творческого произведения или мероприятия становилось их освещение в западных СМИ.

Наиболее известной акцией художников-неформалов стала «бульдозерная выставка» (1974). Свои работы … они выставили на пересечении двух московских улиц. Однако коммунальные службы стали наводить порядок, используя технику, в том числе и бульдозер. Западные журналисты, оказавшиеся при этом «совершенно случайно», представили ситуацию как очередное «нарушение прав человека».

Ну, и так далее — про вообще «так называемое» диссидентское движение и все прочее, что так мешало построению коммунизма в одной отдельно взятой за одно место стране.

Первым делом мне бросилось в глаза не само содержание сказанного и даже не стилистика этого и прочих пассажей, красноречиво указывающая на то, что эти «юные искусствоведы» суждения черпают из какой-нибудь газеты «Вечерняя Москва» середины 70-х. Черти, как известно, прячутся в мелочах, не всегда сразу заметных. Поэтому мне, повторяю, бросилось в глаза то, какие именно слова заключаются там в саркастические кавычки. Слова и словосочетания, которые для меня, например, звучат исключительно прямо, а никак не косвенно. «Протестная позиция», например. Или «современное искусство». Спасибо еще, что слово «работы» осталось гулять на свободе. Видимо, недосмотрели.

Разгон «Бульдозерной выставки». Москва, 15 сентября 1974 года

Источник: vk.com

Все это сегодня выглядит настолько неправдоподобно, настолько гротескно, что становится даже весело.

Не знаю кого как, но меня это ничуть не ужасает. На фоне всего прочего, что ежедневно и ежечасно происходит в наши дни, это лишь маленькая завитушка. В общем-то, почти не заметная.

Заметной она кажется лишь тем немногим, кто хотя бы шапочно знаком с художественной жизнью второй половины прошлого века. А таких, прямо скажем, немного и становится все меньше. А так — что тут особенного. Ну, ещё один симптом неплохо и даже, я бы сказал, грамотно организованного процесса по планомерному одичанию и оскотиниванию.

Грамотно-то грамотно. Но не дальновидно. Эти «историки» имеют неплохой нюх на политическую конъюнктуру, но, будучи хотя бы по самоопределению историками, истории совсем не знают.

Не знают, например, о том, что ничто не способно так возбудить общественное любопытство, а в каких-то случаях и отчетливый интерес ко всему тому, что в разные годы и в разных странах официально маркировалось как «дегенеративное искусство» или «чуждое нашему народу и нашим традициям так называемое современное искусство», как гневно-язвительные фельетоны в советских газетах или подобные абзацы в учебниках истории.

Словосочетание «Бульдозерная выставка» довольно прочно вошло в наш речевой обиход, и употребляется оно всеми кому ни лень, включая тех, кто о самом событии, случившемся 15 сентября 1974 года, имеет довольно смутное представление.

А я, между тем, там был и все видел своими глазами. И рассказывал об этом неоднократно.

Более общественное, чем собственно художественное событие, получившее устойчивое название «Бульдозерная выставка», волей объективно-субъективных обстоятельств стало для художественного и вообще культурного сообщества важной вехой в истории неофициального искусства, впервые гласно заявившего о себе как об общественно значимом феномене.

Разгон «Бульдозерной выставки». Москва, 15 сентября 1974 года

Источник: vk.com

Должны ли авторы учебников по истории сами знать историю, — вопрос спорный. Некоторым кажется, что не обязательно. Важно в разных формах «озвучивать» патриотические, то есть верноподданические чувства, и этого вполне достаточно.

Мне же кажется, что неплохо бы все-таки знать. Ну, хотя бы в общих чертах. Хотя бы из инстинкта собственного репутационного самосохранения. Можно, конечно, собственную научную и общественную репутацию измерять исключительно в категориях доверия или недоверия к тебе со стороны начальства. Можно. Но лишь до поры до времени. Долго это, как правило, ни у кого не получается.

Знают ли они, например, о том, что в середине 60-х случился вошедший в историю отечественной культуры хрущевский форменный погром выставки в Манеже и последовавшая за этим организованная травля «абстракцистов»?

А до этого было много и еще чего в подобном роде.

Они не знают и не желают знать, что во все времена, даже самые жесткие и жестокие, существовала свободная, ничуть не зависящая от капризов полуграмотного начальства культура.

Им все кажется, что культурой является не опера «Леди Макбет Мценского уезда», а статья «Сумбур вместо музыки», что культура — это не стихи Ахматовой или проза Зощенко, а постановление ЦК о литературных журналах, что это не Иосиф Бродский или поэты Лианозовской школы, а газетные статьи с незабываемыми названиями типа «Окололитературный трутень» или «Тунеядцы карабкаются на Парнас», не «Бульдозерная выставка» или альманах «Метрополь», а то, как об этом пишет новый школьный учебник.

Много, увы, в отечественной истории таких примеров. Попробуем-ка вспомнить, где теперь авторы этих постановлений, этих статей, этих учебников истории