Афиша спекталя Евгения Писарева "Тартюф"
Театр Наций
Казалось бы, чем еще может удивить, что нового может открыть нам 400-летней давности «Тартюф»? Сколько ни старайся — все равно суть остается незыблемой: наглый лицемер-тихоня, коварный и фанатично религиозный, неблагодарный предатель, заглавный герой есть средоточие до поры до времени скрытого зла. В разных постановках все эти несносные черты так или иначе вели Тартюфа по скользким извилистым тропам порока, пока deus ex machina не уводил негодяя туда, где должна свершиться кара.
Евгений Писарев, худрук Театра им. Пушкина, испытывая немалый пиетет перед мольеровской пьесой, решил предложить нам другого Тартюфа. И другого «Тартюфа». Для начала он заказал историку театра Сергею Самойленко новый перевод пьесы. Тот заставил героев говорить современным языком, не чураясь самых разговорных оборотов вроде «серьезно, блин?!», «огрести звездюлей», «оценила ваш дискурс». «Блинов» и даже чего покрепче в писаревском спектакле достаточно, но они так элегантно вплетаются в саму канву и в дух действия, что выглядят более чем уместно, в тексте не чувствуется заигрывания со зрителями, а суть мольеровского текста сохранена очень аккуратно. Критики постановки и поборники незыблемости авторского текста убеждены, что приближение перевода к нынешней речи и к нынешним реалиям свидетельствуют о слабости и неуверенности режиссера — дескать, со всеми этими «блинами» и «форменными бардаками» каждый может, а ты попробуй донести свой замысел, ничего не трогая. Противники «надругательства» над текстом, вероятно, полагают, что к авторскому тексту надо добавить еще аутентичные костюмы, одев персонажей в камзолы, панталоны и жабо — и только тогда нам откроется Мольер во всем его величии.
На сцене Театра Наций, где идет спектакль — просторная гостиная в небедном буржуазном доме (сценография Зиновия Марголина). В углу бухтит телевизор, в котором современная Франция являет нам всю прелесть и пороки европейской жизни. Хозяин дома, то ли успешный бизнесмен, то ли крупный чиновник из госструктуры, Оргон (Игорь Гордин), не доставит зрителю привычного удовольствия увидеть в нем надменного дурачину, чья ослепленность внезапным кумиром берет начало в его доверчивом тупоумии. Оргон Гордина не прост. Выясняется, что он тайком хранит у себя какие-то противоправные бумаги сбежавшего за границу друга — противника режима. Неизвестно, чем он занимается на службе, но дом у него вполне либерально-европейский.
На это прямо указывает образ его шурина Клеанта (Денис Суханов), демонстрирующего все возможные штампы, с помощью которых обычно выводят на сцену или на экраны геев. При этом видно, что Оргон нежно относится к шурину, ни секунды не смущаясь его манерами и образом жизни.
Сцена из спектакля «Тартюф»
Театр Наций
В этом доме шумно и суетно, но почему-то, несмотря на все видимые приметы веселой жизни, совсем не весело. Каждый занят только собой — молодая жена Оргона, красавица Эльвира (Анна Чиповская), похоже, только и делает, что лелеет свою красоту. Дочь Марианна (Мила Ершова/Елизавета Кононова) влюблена в бездельника Валера (Григорий Верник/Даня Киселев) и редко выныривает из тиктока. Сын Дамис (Глеб Шевнин) влюблен в мотоцикл. Клеант от нечего делать витийствует и скачет козлом, авторитарная мать Оргона Пернель (Ольга Науменко/Ирина Купченко) зорко следит за моральным обликом бестолкового семейства. Горничная Дорина (Анастасия Лебедева), в спектакле исполняющая функции скорее грозной домоправительницы, чем прислуги, бесконечно делает членам семьи прививки здравого смысла, не сильно при том преуспевая. Каждый сам по себе, каждый тут одинок (кроме, пожалуй, Марианны), каждому хочется понимания, а его нет и в помине.
И вот в доме приземляется ангел. По мнению Оргона и его матушки, разумеется. Чистый, добродетельный, высокоморальный. Оргон наконец счастлив — у него появился друг, кумир и учитель. Ему есть зачем жить, ему есть во что и в кого верить. Тем более что Тартюф (и правда несколько ангелоподобный Сергей Волков) прелестен в своей кротости и воспитанности. Упав в объятия нового друга, поселившегося в доме по просьбе Оргона, глава семейства обретает давно забытое чувство эйфории от найденного вектора жизни, от собственной влюбленности, от уверенности в том, что явился человек, который его понимает и мягко наставляет. Тартюф Сергея Волкова похож на воспитанного котика — он ласков и мурчащ, его движения грациозны, он тихо сидит в своем углу и радуется каждому знаку внимания. И он так же одинок, как Оргон. Да еще, на свою беду, безнадежно влюблен в Эльвиру. Справедливости ради заметим, что не влюбиться в Эльвиру-Чиповскую не сможет даже слепой.
Сцена из спектакля «Тартюф», справа — Анна Чиповская в роли Эльвиры
Театр Наций
Те, кто постарше, наверняка помнят «Тартюфа» во МХАТе с Тартюфом-Любшиным. Вот где был напор, вот где были фонтаны лицемерия и всплески ханжества. Тартюф Любшина был страшен, а Оргон-Калягин — неимоверно смешон в своей безмозглости. Не то у Писарева. Юный Тартюф не мечтает о земных благах — он мечтает о неземной Эльвире и капельке любви. А когда мечты рушатся — решается на месть, присвоив оргоновский дом и сдав хозяина с его тайными бумагами властям. Но этом потом, от отчаяния.
Помните, как в фильме Киры Муратовой «Настройщик», когда героиня Аллы Демидовой, узнав, что ее молодой любимчик-протеже попросту втерся к ней в доверие, чтобы завладеть ее сбережениями, принимается причитать: «Бедный мальчик! Это я во всем виновата — у него был такой соблазн! Он просто не мог устоять». Тартюф Писарева — примерно такой мальчик, не устоявший перед соблазном. Надо сказать, что Эльвира в целом не против ухаживаний молодого воздыхателя — она самая одинокая душа в этом доме. Муж на глазах уплывает в руки Тартюфа, свекровь долбит нравоучениями, дети Оргона не намного старше ее и мачеху в грош не ставят, брат-тусовщик изнывает от безделья и мечтает только о тыквенном латте. И вдруг — молодое горячее тело, пылкие признания и страстные объятия. Может, не такой уж он и пройдоха? Счастье было так возможно… Чиповская, которую больше всего критикуют в этом спектакле, на самом деле очень тонко играет невидимую грань, за которой может начаться ответное чувство, она так зримо переполнена желанием любви, что еще секунда — и усомнится в подлости Тартюфа. Но Эльвира — преданная жена, ей не надлежит сомневаться.
Сцена из спектакля «Тартюф»
Театр Наций
Писарев поставил «Тартюфа», соблюдя чудесный баланс между дозволенным и запрещенным. Геи на сцене нынче запрещены, но не зря на экране бесперебойно работающего телевизора — Франция. Это у нас геям нельзя, а в прогнившей гейропе — можно, там от них продыху нет. Когда офицер, арестовавший Тартюфа, говорит про короля:
Он видит всех насквозь, он мудр, как Соломон…
Он закалён огнём кровопролитных войн,
Он борется со злом, руководит страной —
Не провести его уловкой ни одной
или
Служить не славы для, а ради пользы рад.
На поприще любом, как на галере раб
— в зале предсказуемо смех, потому что всем понятно, о ком на самом деле речь.
А если попробовать придумать продолжение «Тартюфа», то судьба заглавного героя вырисовывается вполне характерная для нашего сегодняшнего невеселого дня: зарвавшийся пройдоха еще до суда заявит, что готов защищать родину в другой стране, и будет мгновенно отправлен в окопы, откуда, если повезет, вернется в черном пакете. Если не повезет — останется в степях Украины.
А вы немедля в ноги королю
Бросайтесь ниц, крича «Благодарю!»,
советует Клеант Оргону после того, как уводят арестованного Тартюфа. «Уж сколько их упало в эту бездну!» Торжество справедливости — лишь внезапный каприз светлоликого, и вчера еще в меру либеральный Оргон вмиг становится верным вассалом осчастливившего его венценосца. О, Европа, как же ты прогнила!