Пару недель назад, будучи в Париже, я столкнулся с компанией канонических молодых французов. Их было, кажется, четверо, что тамошних мушкетеров. Они весело шагали вперед, что-то оживленно обсуждали, смеялись, реченькой лились фразы на самом нежном в мире языке. Мужчины выглядели супербуржуазно: дорогие солнечные очки, еще более дорогая обувь, модные прически, ухоженные лица, немного усов, немного бород — все как положено.

Двое из них были одеты в рубашки пастельных цветов, а двое — в черные футболки с принтами. Собственно, футболки эти меня к себе и пригвоздили. На одной был напечатан череп, на другой — изящный скрипичный ключ. Стилек винтажных маек Guns N' Roses, но это были не Guns N' Roses. Вокруг рисунков — родная кириллица в духе Гоши Рубчинского, но это был не Гоша Рубчинский.

На этих футболках было написано «Музыканты, которых знает весь мир» — и рядом, для тех, кто не понял (или не знал), уточнение, что за «музыканты» имеются в виду. Речь, как вы догадались, о ЧВК «Вагнер».

«Охуеть», — пробурчал я себе под нос. И подумал, что пора сделать номер Republic-Weekly про музыку. Про российских музыкантов, которых весь мир не знает. Вот этот номер.

Наш фокус, понятное дело, на звуках военного времени. Февральское вторжение радикально изменило отечественную музыкальную табель о рангах. Одни уехали, других запретили, третьи вообще — украинская эстрада, а вот четвертые — самое интересное. Четвертые — это те, кто встроился в новую систему, кратно увеличил свою аудиторию и гонорары.

Ну и кто все эти люди: беспринципные бенефициары войны или новая волна? На этот вопрос в первом же тексте номера отвечает музыкальный журналист Николай Овчинников. Но Коля, замечу заранее, оптимист. Так что, когда вы дочитаете его текст и решите, что все на отечественной сцене нормально, не забудьте прочитать и текст, который идет следом, — это интервью с концертным промоутером Степаном Казарьяном. Вот кто испортит вам настроение.

Казарьян — один из главных людей в российской независимой музыке благословенных 2010-х. Это он с товарищами создал фестиваль «Боль» — лучший в России, Moscow Music Week — первый в России шоукейс, возглавлял букинг-агентство Connected Agency, а еще раньше руководил ночной программой клуба «16 Тонн». После начала войны Казарьян уехал из России и теперь возит артистов не в Москву, а в Белград и проводит там фестиваль Changeover — эдакую реинкарнацию «Боли» на сербской почве.

«Хватит дожевывать, надо похоронить», — говорит он про нынешнюю российскую музыку. И вот, как говорится, его аргументы.

А еще Казарьян не любит группу «Бонд с кнопкой» — главных героев российской музыки 2025 года. Они из Нефтекамска, они написали ту самую песню про «Кухни», от которой нынче не спрятаться — не скрыться и ностальгическими роликами под которую заполнен тикток, они уже попали в мировой чарт Shazam, а сейчас готовятся к сольному концерту в Stadium (вместимость — 7000 человек) и хедлайнерским сетам на фестивалях.

Но что в них вообще такого? И есть ли там что-то такое? Программный текст о «Бонде с кнопкой» для нас написал журналист Володя Завьялов.

Вокал фронтмена «Бонда с кнопкой» некоторые сравнивают с вокалом Егора Летова. Не самое точное и уж тем более не самое честное сравнение, но логика этих параллелей понятна. Во-первых, оба действительно немного рычат, оба на надрыве, но главное — люди слишком привыкли мерить гитарную независимую музыку в России последних пятнадцати лет именно по Летову. Именно после смерти лидера «Гражданской обороны» стало очевидно, что он, а не Цой, не БГ, не Курехин — главный человек в истории русского рока. Человек, повлиявший на новую российскую сцену как никто.

В этом выпуске мы говорим о том, кто «всегда будет против», с журналистом Александром Горбачевым. Горбачев — автор подкаста «Он увидел солнце» и одноименной книги о Летове, что вот-вот выйдет в издательстве «Выргород». В общем, биограф со справкой, у которого есть обдуманные ответы на все главные, проклятые вопросы о Летове: и про его поддержку красно-коричневых, и про «Оборону» во время войны, и про протест как требование к рок-музыке на русском языке. Почитайте, очень интересно.

Еще один, куда более неожиданный герой нашего музыкального выпуска — Тимур Муцураев, поэт, бард, участник первой чеченской войны, ярый сторонник независимости Ичкерии, автор многих запрещенных на территории России песен, которые в некоторых регионах этой самой России не просто разрешены, а имеют статус поколенческих гимнов. Так что вообще такое нынче «экстремистская» музыка? «Иноагент» Noize MC? Внесенный в список «экстремистов» Шарлот — или все-таки Муцураев? Отвечает Василий Зоркий.

А еще в этом номере есть музыкальный критик Антон Макарский, который верит, что музыка может спасти кино. А еще Анна Виленская — музыковед, которая признается, что запуталась в музыкальных жанрах. А еще мы сняли пейволл с интервью Михаила Козырева, который переписал историю русского рока в документальном проекте «Не мой рок-н-ролл». А еще проделали то же самое с интервью с Андреем Макаревичем.

В общем, выпуск сверстан, все готово к выпуску, я открываю телеграм, чтобы, во-первых, пробежаться по новостям, а во-вторых, найти какую-нибудь «музыкальную историю» для концовки этого конферанса. Я ввожу в поиск мессенджера слово «музыка» и тут же получаю свежий заголовок «Эха Москвы»:«Каникулы музыкантов». Читаю дальше:

«Наемники ЧВК „Вагнер» организовали в Мали сеть нелегальных тюрем, где пытали местных жителей».

«Русские музыканты, которых знает весь мир», — тихо говорю я и нажимаю «сохранить» этот выпуск Republic-Weekly. Завтра, если я вобью в телеграм слово «музыка», я буду читать про музыку.