При каждой попытке написать про инди-музыкантов текстовый редактор упорно заменяет слово «инди» на «Индии». Можно, конечно, отключить функцию автозамены, а можно перевести термин на русский и использовать слово «независимые». Это те, кто не связан контрактами с лейблами и/или продюсерами, зависит только от своей публики и – важное условие – пишет музыку по зову души, а не конъюнктуры рынка. Много говорят о подъеме независимой сцены в нашей стране. Действительно, довольно часто появляются интересные музыканты, которые удостаиваются похвальных отзывов ведущих критиков в блогах и какого-то количества просмотров на YouTube. Однако в отличие от той же Британии, никакой схемы вписывания независимых артистов в шоу-бизнес здесь не существует. Там обнародовал несколько запоминающихся песен, и глядишь – ты уже в туре, ты уже на контракте с лейблом, причем совершенно не изменяя своим творческим ценностям. Независимые формально перестают быть независимыми, но серьезного давления «сверху» не испытывают. У нас все складывается, как говорит латвийская певица Лайма Вайкуле, «намного иначе». Попасть в «большой шоу-бизнес» – значит во многом отказаться от собственного «я», начать играть по странным правилам, тупо продаться за еду и т.д. А иногда и сам шоу-бизнес зачем-то привечает независимых и начинает их раскручивать своими привычными способами – но какую коммерческую отдачу продюсеры хотели получить от групп вроде «ГДР» и «Токио», постичь очень сложно. Впрочем, в нынешнем состоянии музыки подавляющему большинству «независимых» не удается заработать своим творчеством даже просто на пропитание. Сетевые восторги не гарантируют сбора хотя бы 200 человек на клубном концерте. Затраты на запись и производство диска отбить невозможно. Контингент публики чаще всего ограничивается родными, знакомыми и непостоянными сочувствующими, а этого недостаточно для организации регулярной гастрольной деятельности. В других городах благодаря интернету любую группу знает пять – десять человек – и то не факт, что они захотят заплатить за билет на концерт, а не просто «вписаться» на правах не чужих коллективу людей. Для российского независимого артиста большим успехом выглядит возможность раз в неделю выступать в каком-нибудь столичном клубе. А уж покупка у тебя песни или приглашение в качестве саунд-продюсера в какой-нибудь «проект большой настоящей группы», вроде плодовитых и не любящих поэкспериментировать «Би-2», расценивается как джек-пот. Ну, а когда песни стремительно уходят в народ и начинают кормить своего сочинителя – это случай исключительный; после прорыва Земфиры и вспомнить по-настоящему некого. Но на самом деле для независимых это – единственно правильный путь – писать музыку и стараться заинтересовать ею людей. Многое, конечно, зависит и от продукта: очень часто встречается такое творчество, которое никак не рассчитано на аудиторию более ста человек. И автор тут либо должен отдавать себе отчет в невозможности на этом заработать, либо перейти в категорию обиженных непризнанных гениев. А вот если твои песни искренне полюбят несколько десятков тысяч человек – при таком условии можно быть успешным артистом, практически не соприкасаясь с большим и страшным шоу-бизнесом. Об этом мы побеседовали с Ириной Богушевской – певицей, у которой есть свой зритель, очень интеллигентный, искренний и благодарный. Ирина – пожалуй, самый востребованный из независимых артистов, хотя ее путь к этому статусу был непростым. Богушевская играла в Студенческом театре МГУ, писала свои песни в воздушном жанре на стыке кабаре и босса-новы, честно мечтала стать форматной артисткой и участвовать в «Песне года». Но даже сверхкомпромиссный альбом «Легкие люди» не приблизил ее к горячим радиоротациям. Тем не менее, постепенно, с каждым годом поклонников у ее песен становилось все больше – и пару лет назад их хватило, чтобы собрать шеститысячный зал в Кремле. Ныне Ирина Богушевская активно гастролирует, но при этом в отсутствие продюсера вынуждена сама контролировать весь процесс, а альбомы записывать на средства бескорыстных спонсоров, любящих ее музыку. – Практика показывает, что так называемый большой шоу-бизнес – все эти первые каналы, «золотые граммофоны» – артисту уже не нужен. Если есть своя публика – и так хорошо. – И так хорошо. Я помню, у меня были страшные комплексы по поводу того, что я не могу пробиться в «Песню года» и меня не показывают субботним вечером по каналу РТР. Но лет семь – восемь назад там выступали прекраснейшие артисты – Агутин, Пресняков… А сейчас я иногда включу, посмотрю и думаю: хорошо, что меня там нет. Хорошо и правильно. Хотя мне всегда были известны телефоны людей, которым нужно занести денег. Но я что-то… Думаю, Даша Люкс (новая независимая звезда, чей наглый синти-поп-хит «Богиня красоты» очень популярен в YouTube. – Прим. А.М.) не сделает моих ошибок. – И занесет? – За нее занесут, я думаю. Она красивая девочка. – Тяжело быть независимым, но популярным артистом? Или это, наоборот, кайф? – Это кайф, но это тяжело. Я иногда мечтаю о том, чтобы у меня был надежный тыл в лице людей, которые будут разруливать какие-то процессы. Да хотя бы организацию слайд-шоу. Или там эскизы костюмов. А с другой стороны, у меня есть комплекс не очень опытного руководителя, когда все хочется сделать самому, потому что лучше-то никто не сделает. Не могу делегировать ответственность, получается всегда ужасно. – У вас никогда не было жестких контрактов с лейблами? – У нас было прекраснейшее сотрудничество с «Мистерией звука». Они просто покупали готовый продукт, и всё. Они туда ничего не вкладывали, никак его не продвигали – просто продавали то, что уже сделано. Правда, однажды они оплатили запись и съемку презентации «Нежных вещей», очень красиво все смонтировали и выпустили. – Деньги эти продажи какие-то артисту принесли? – Тогда еще было возможно разговаривать о гонорарах, так что у меня был гонорар за этот диск. Зная, что на первом же концерте, продавая диск «Нежные вещи», они отбили десятку. Думаю, они не пожалели об этом сотрудничестве. – Учитывая настоящее состояние индустрии, о гонораре за диск большинству артистов придется забыть? – Страна устроена сейчас так, что в ней удобнее всего тем, кто тырит. Не тем, кто рисует мультики, записывает альбомы, снимает кино и пытается все это как-то продавать. Удобнее тем, кто стырил и сразу продает. Всё заточено под них, всё организовано так, что им хорошо. Были же смешные ситуации, когда на три дня саммита в Питере исчезли все пиратские лавки. Потом они по мановению волшебной палочки опять открылись. То есть как-то с этими людьми, оказывается, можно договариваться. Адреса заводов, где печатается контрафакт, известны. – Вместо этого борются с потребителями, стыдят их и просят не покупать пиратские диски. Да как же не покупать, если продается? – Понятно, что это миллиардный бизнес, страшно выгодный. И пока так будет, ситуация не поменяется. С другой стороны, в Америке нет дремучего пиратства, а дисков всё равно продается меньше. Значит, это отражение какой-то глобальной тенденции. Это не только наша проблема, а особенность современного этапа развития человечества. Что за этап такой интересный, что с музыкой происходит? Раньше для того чтобы заниматься музыкой, ты должен был быть героем. Чтобы сделать запись, ты должен был проникнуть в эти святилища, в студии, найти бюджет. Чтобы увековечить свое творчество, ты должен был пройти, как герой сказок, какие-то инициации. Тебя пугали, варили в котле с кипящим молоком, и если ты все это прошел, то тебе бонус – вот, выходит пластинка, и дальше пошло-поехало. Сейчас ситуация принципиально иная – произошла дегероизация процесса. Ты сидишь дома, ваяешь музыку на компьютере, выкладываешь ее на MySpace – и, пожалуйста! Миллионы людей этим занимаются. Вал, цунами! Предыдущая ситуация разрушена. В мире стало слишком много музыки. – Я писал в одном из постов на Slon.ru, что те новые герои, которые получили даже миллионы просмотров в сети, все равно не могут пробиться в шоу-бизнес без привычных инструментов. Без контракта с лейблом, организации концертов вся эта дегероизированная деятельность остается разовым приколом. Посмотрите, они же каждую неделю меняются, эти новые герои. – Я пропустила эту колонку, но вообще стараюсь читать такую аналитику, потому что хочу понять, как из этой ловушки выходить. Публика меня пинает: делай альбом. Но вся традиционная производственная схема вроде бы разрушена… С другой стороны, опять появляются рейтинги лучших вышедших альбомов. Индустрия не готова отказаться от этих форм, какая-то жизнь по-прежнему происходит именно в них. Вот, скажем, если мы будем выкладывать материал потреково, я как-то не представляю себе это соревнование за звание лучшего трека. – Я тоже думал об этом. Пластинки по понятным причинам выходят все реже, жанр рецензии обесценивается. Но чем его можно заменить? Альбом – это в любом случае какой-то этап в творчестве артиста, предмет для наблюдения, обсуждения, оценки. Какой смысл в рецензировании отдельных треков? Это либо «ах, какая хорошая/чудовищная песня, давайте подождем альбома», либо, «с этим хитом можно год гастролировать и не париться ни о каких альбомах». – Вот! Вот и я про то же. Мы все, кто этим занимается, должны сейчас что-то такое интересное придумать. Кто первый придумает, будет большой молодец. В принципе, интернета уже достаточно для того, чтобы продвигать музыку. Но при условии, что вокруг тебя уже есть какая-то внешняя история: пластинки, презентации, концерты, пиар. Когда мы впервые расклеили биллборды «Нежных вещей» по Москве, сразу после этого уехали на гастроли. Каким-то образом эти биллборды увидел и Саратов, и Красноярск. – У вас был компромисс, когда вы пытались сделать альбом «Легкие люди» более форматным, попсовым. Считаете это ошибкой? – Я считаю ошибкой то, как вообще был сделан этот альбом. Я очень верила в этот материал, мне казалось, что с ним мы взорвем наконец-то чарты. Когда этого не случилось, у меня был жесткий негативизм по отношению к этой пластинке. Сейчас я вижу, что там есть несколько прекраснейших вещей, которые нужно по уму аранжировать. Было фатальной ошибкой довериться в аранжировках «Легких людей» одному человеку. Нужно было работать хотя бы тендером и смотреть, что больше соответствует моим представлениям. Только «Эти большие волны» на 99% сделаны так, как я хотела. Несколько аранжировок пришлось просто со скандалом выкинуть. Там еще была западня по финансам – не было средств на другие аранжировки. Сейчас мы переаранжировали оттуда «Шоу для тебя одной», «Городскую чайку» – они стали босса-новами, и все встало на свои места. – Почему у вас нет пресс-атташе? – Дорого. И это должен быть такой пресс-атташе, который хорошо понимал бы, как про меня писать. Мы нанимали пиар-агентство для презентации пластинки «Нежные вещи», и мне стало многое понятно про то, как у нас пресса устроена. Когда тебе присылают на утверждение ролик с текстом типа «Дорого. Изысканно. «Нежные вещи», понимаешь, что лучше тебя и здесь никто не сделает. С моей музыкой вообще так: когда хочется, говоря о ней, как-то выпендриться, получается чаще всего ерундистика. А найти простые, но точные слова – очень сложно. Твоя пиар-кампания должна быть продолжением твоей творческой личности, органично из нее вырастать. В этой связи хочу сказать, что фраза из пресс-релиза Даши Люкс про «синие колготки, которые вырастают из туфель на длинных каблуках», – это абсолютно то, что надо для космической электродивы. – Альбомы тоже приходится записывать на свои деньги? – Нам помогают спонсоры. Нам везет, что почти всегда находятся люди, готовые помогать из дружеского расположения. На «Нежные вещи» деньги привезли в конверте из Красноярска. Сказали: «Вот. Пишите!» И сейчас тоже. Правда, на «Шелк» дали не в конверте, а безналом, потому что у них белая бухгалтерия.
