У «Единой России» есть два–три врага и одна навязчивая идея. Враги – это министр финансов Кудрин, США (синоним: «однополярный мир») и некий центр, занимающийся раскачиванием политической ситуации (копирайт – Борис Грызлов). Возможно, что это не три врага, а один. То есть – одно и то же лицо. Навязчивая идея – это духовно-нравственное воспитание на основе православия, находящееся в противоречии, причем нескрываемом, с Конституцией РФ. (Кстати, для сведения составителей духовно-нравственных концепций: после «как» в значении качества запятая не ставится. Поэтому одну из самых искрометных концептуальных фраз следует писать так: «Православие как нравственная основа модернизации».) Прикладная конспирология, дополненная политическим православием, и составляет тот бесхитростный коктейль, который называется партийной идеологией консерватизма. Это банальная версия крайнего национализма, исповедовавшаяся так называемой «русской партией», симпатизантов которой даже в советские годы по возможности сдерживали, а чересчур активных адептов даже сажали в тюрьму. В этой идеологии нет ничего нового, но сейчас, когда «Единая Россия» осталась вообще без политических конкурентов, отпала необходимость в сколько-нибудь респектабельном камуфляже идеологических предпочтений, во всяких там «либеральных крыльях» и прочих глупостях. В союзниках «Единой России» – патриарх Кирилл, который, будучи мужчиной чрезвычайно умным и ориентированным на миссионерскую деятельность, в том числе путем «воцерковления» среднего и высшего образования, ведет дело к размыванию конституционных границ между светским и религиозным. Политический монополизм вскружил голову партийным начальникам. Они ставят знак равенства между собой и государством. В риторике Бориса Грызлова между «дискредитацией партии парламентского большинства» и «ослаблением российского государства» ставится знак равенства. То есть спикер парламента рассуждает в терминах 6-й статьи Конституции СССР 1977 года, отмененной как раз два десятка лет тому назад. А была еще одна статья-символ советской власти – 70-я УК РСФСР. Ее можно излагать языком советского правосудия: «антисоветская агитация и пропаганда». А можно шершавым языком Грызлова: «Если оппозиция считает, что нужно раскачивать политическую ситуацию, то это антигосударственные шаги». Это кто тут у нас определяет, какие шаги прогосударственные, а какие – антигосударственные? Суслов Михаил Андреевич? Руденко Роман Андреевич? Или народился новый Вышинский Андрей Януарьевич? Не слишком ли много берет на себя загадочная структура, партия-фантом, которая пока ни по интеллектуальным, ни по властным ресурсам не может претендовать на роль партии-государства, как это было в советские времена? До какой степени серьезно проникновение конспирологического мракобесия и политической мифологии в публичный дискурс партии власти? С одной стороны, степень абсурдности заявлений и дискуссий такова, что всерьез воспринимать эту квазинаучную тарабарщину невозможно. (Послушаем в этой связи председателя комитета Госдумы по экономической политике и предпринимательству Евгения Федорова. Источник – сайт радиостанции «Голос России»: «Соответственно, разукрупнение однополярного мира, демонополизация его, отказ от однополярной валюты, системы рейтингов, которая формируется из одного центра, отказ от принципов экономического пространства, когда существуют некие страны, которые дают или продают управление, – это главная их функция, а остальные обеспечивают эти страны сырьем, материалами, продукцией. Отказ от этой модели означает, конечно, перестройка, конечно, будут региональные конфликты. Они будут усиливаться – и это серьезные факторы. Которые, кстати, многих удерживают от решения с демонтажем однополярного мира».) С другой стороны, достаточно вспомнить «лужниковскую» предвыборную речь Владимира Путина, чтобы оценить фантастическую опасность этой политической мифологии. Одно дело – непрекращающийся ни на один день монолог спикера парламента, и совсем другое – те же тезисы, препарированные блистательным «вербовщиком» населения одной страны Владимиром Путиным. Стоит только ему захотеть, и идеология «русской партии» 1950-х–1980-х годов станет официальной. А она пожестче марксизма-ленинизма будет. Преподаватели научного коммунизма, в сущности, были безвредными персонажами, едва ли сравнимыми по степени агрессивности с православными силовиками, носителями идей государственного интервенционизма, тотального огосударствления и воцерковления. Идеологема «модернизации», ориентированная на продвинутые слои, может проиграть конкуренцию националистическому дискурсу, массовому по своей природе. А партия, способная «приватизировать» и элитную, и массовую идеологемы, действительно может стать правящей. Как бы карикатурно она ни выглядела.
