10 января 1991 года на совещании в узком кругу у Михаила Горбачева решался вопрос о новом премьере, который должен был сменить Николая Рыжкова, серьезно заболевшего в декабре 1990-го. Рассматривался уже шорт-лист с тремя кандидатами: Юрий Маслюков, Валентин Павлов, Олег Бакланов. С некоторыми оговорками сошлись на кандидатуре Павлова, отметив, что Маслюков «сам просился на ВПК». Так последний председатель Госплана СССР едва не стал главой правительства Союза. Вершина его карьеры, типичной для поколения инженеров, директоров крупных предприятий, затем союзных министров, пришлась на эпоху Горбачева: именно при нем Маслюков стал членом Политбюро. (Министром и директором Юрий Маслюков не был – с должностей замдиректора и замминистра его выталкивали сразу на более высокие посты, но сути дела это не меняет.) Только вот пик трудовой биографии пришелся на такое время, когда она вообще могла остановиться: советская экономика существовала уже отдельно от органов власти и управления, затормозить ее падение могли только те меры, которые были приняты в январе 1992-го… Летом 1989 года Совмин Союза специально укрепили академическим кадром – директором Института экономики АН Леонидом Абалкиным, чтобы определиться с путями экономической реформы. Казалось, тогда всем было очевидно, что надо уже хотя бы что-то начинать делать. Однако, с одной стороны, мало кто понимал, что катастрофа близка, с другой – боялись совершить неверный шаг. Была и третья причина: за реформы пришлось бы заплатить репутациями руководителей. Когда осенью 1989-го в Колонном зале Абалкин представлял свою программу, подготовленную, в основном, Григорием Явлинским и Евгением Ясиным и не отличавшуюся радикализмом, ее «забодали». Даже несмотря на то, что она была рассчитана на пять лет. Госплановцы, руководимые Маслюковым и работавшие над планом 13-й пятилетки, предложили отложить реализацию мер на два года. По удивительному совпадению, через два года развалился Союз, и рухнула его экономика. В полном соответствии с предложениями Госплана. В феврале–марте 1990-го Явлинский и Ясин сделали еще одну попытку убедить начальство в необходимости быстрой либерализации цен и резкого ужесточения финансовой политики. На этот раз прагматик Маслюков не выступал против: он столкнулся с кризисом идей. Правда, в апреле 1990 года реформаторский документ «забодали» уже на президентском совете. Второй пик карьеры Юрия Маслюкова пришелся на 1998–1999 годы, когда он снова, как и за десять лет до этого, стал первым зампредом Совмина и отвечал за экономику. Правительство Евгения Примакова запомнилось не только экстравагантными предложениями по методам вывода страны из кризиса, но и осторожностью, которая подпитывалась свойствами характера премьера и профессионализмом его первого зама. В результате, очередная самоубийственная «программа академиков» была проигнорирована, а кабинет Примакова проводил весьма умеренную, достойную монетаристов денежную и бюджетную политику, отказавшись даже от реализации на практике идеи «бюджета развития». Она была близка по духу сторонникам классической советской промышленной политики, но – нереализуема в силу экономических и политических ограничений. В результате кабинет Примакова-Маслюкова вошел в историю как один из самых либеральных: в экономику перестали вмешиваться, и благодаря этому она довольно быстро восстановилась после дефолта. Если скончавшийся два года назад многолетний председатель того же Госплана Николай Байбаков принадлежал к ушедшему поколению сталинских «железных наркомов», исполнявших невыполнимые приказы, то Юрий Маслюков относился к уходящей генерации брежневских управленцев, строивших советскую инженерную цивилизацию вокруг военно-промышленного комплекса. Для этого поколения был типичен путь: инженер – главный инженер – директор/замдиректора завода – замминистра/министр. Далее – вариативно. Сформировавшись в матрице советской консервативной модернизации и технократической утопии, представители этой генерации, будучи, по большому счету, свободными от приверженности марксизму-ленинизму, верили в других богов: плановую экономику, промышленную политику, отраслевое управление, импортозамещение, накачку государственными деньгами «точек роста». Эта философия была естественной и органичной для лучших профессионалов, которых вознесла на самый верх советская система вертикальной мобильности. И кто бы мог подумать, что ее адептами и реализаторами на практике станут бывшие сотрудники КГБ, годящиеся Маслюкову если не в сыновья, то в младшие братья. А сам Юрий Дмитриевич запомнится как последний председатель Госплана СССР и человек, который смог благодаря профессионализму и политической воле, во многом вопреки собственным убеждениям, оставить российскую экономику в покое во времена постдефолтного кризиса. Счастьем и драмой этого «поколения советских министров» остался Советский Союз. Теперь эта генерация уходит. Заканчивается еще одна эпоха.
