Я уже предлагал вниманию читателя истории, говорящие о пользе изучения иностранных языков. Сейчас мне хотелось бы показать, насколько важно для карьеры наших соотечественников знание русского языка. Рассказывает Андрей Викторович Зверев, торговый представитель РФ в Германии. В 1980-х годах работал в Госбанке и Госплане СССР. В 1990–1992 годах – замминистра финансов РСФСР, руководитель бюджетного управления Межгосударственного экономического комитета (МАК), затем работал в аппарате правительства РФ, в руководстве ряда ведомств и компаний, ныне – Торгпред РФ в Германии. Известен тем, что в конце августа 1991 года был прислан «комиссаром» в Госбанк СССР заменить «ненадёжного» Геращенко. Пробыл председателем три дня: В 1995 году в Белом доме проходило большое совещание по подготовке к зиме. Пригласили министров, губернаторов, депутатов. Присутствовали и мы – работники аппарата правительства. В.С. Черномырдин пришёл на совещание в хорошем расположении духа. Это было видно по всему: он не вошёл в зал, а влетел, словно несомый теплым сентябрьским ветерком воздушный шар. Он что-то весело вполголоса накоротке обсудил с сидевшим рядом с ним заместителем О. Н. Сосковцом и открыл совещание.
Начал выступать кто-то из основных докладчиков. ЧВС (так за глаза называли премьера), казалось, слушал выступавшего невнимательно, щурился на пробивавшееся сквозь высокие шторы на окнах солнечные осенние тучи, чему-то улыбался. Лишь иногда он сводил брови, поворачивал голову к трибуне и строго, поверх очков, оглядывал зал. Однако добродушный настрой брал своё, и, едва доклад был закончен, и пришло время переходить к дискуссии, Виктор Степанович, не давая увлечь себя нудными вопросами, кто и сколько топлива должен завозить на Север, вдруг ударился в воспоминания.
«Давно это было. Году этак в 66–67-м, – начал он издалека. – Тянули мы газовую ветку из пункта А в пункт Б. Ветка была секретная, знать детали вам не положено». Степаныч снял очки и лукаво посмотрел на нас: оценили ли юмор. Мы юмор оценили: все вежливо захихикали, а губернатор Московской области А. С. Тяжлов и вовсе расхохотался на весь зал и долго качал головой: вот, мол, ведь удачно премьер сострил.
Надо сказать, что Анатолий Степанович всегда был чрезвычайно комплиментарен по отношению к руководству. Будучи человеком глубоко пораженным национальной русской болезнью, постоянно получавший упрёки за чрезмерное употребление, он пытался сгладить проблему излишней восторженностью и вознесением своих начальников до небес.
Тем временем Степаныч, плывя по волнам своей памяти и размахивая очками, вспоминал сибирские морозы, пар изо рта, стыки газовых магистралей, компрессорные станции и, вообще, радость трудовых будней добытчиков «голубого золота». Народ слушал вполуха, у всех было полно дел, но все делали заинтересованный вид, кивали головами и в нужных местах улыбались или даже начинали смеяться.
ЧВС уже подошёл к концу своего повествования, и пора было вновь обратиться к завозу топлива на Север, но вдруг в Тяжлове проснулось чувство благодарности за то, что Степаныч спускает ему его грехи, и он, слегка привстав со своего места, прочувственным голосом сказал: «Виктор Степанович, ну до чего вы нам всё это интересно рассказали: и про стыки, и про пар, и голубое золото... Душа радуется! Как хорошо-то вы, Виктор Степанович, для всех нас, – подмосковный губернатор окинул взглядом притихший зал, – да что там, для нас, – для всей страны, да и для зарубежья – ближнего и дальнего, – он взмахнул рукой. – Вы для всего мира самый квалифицированный, опытный, самый уважаемый газовщик», – торжественно закончил фразу Тяжлов.
Слушавший его слегка морщившийся Черномырдин вдруг на последнем слове встрепенулся, глаза его вспыхнули молниями, очки отлетели куда-то в сторону. Он побагровел, тяжело поднялся из кресла и приглушенно спросил: «Что ты сказал?» Тяжлов замер. Все сидящие в зале тоже застыли в оцепенении в ожидании чего-то ужасного. «Что ты сказал, твою мать, повтори», – уже громче зарычал Степаныч. Показалось, что это даже не Степаныч, а какой-то бог-громовержец с Олимпа, который сейчас испепелит беднягу Тяжлова всепоглощающим огнём. Оставалось только узнать, за что падёт губернатор и будет ли страдать или, так сказать, сразу, без мучений. «Я сказал, – запинаясь промямлил Тяжлов, – что вы, это... ну как его, самый-самый газовщик...»
ЧВС не дал ему закончить фразу: «Какой я тебе, [...], газовщик! – Взревел премьер. – Ты что, охренел от выпивки?! Нашёл газовщика! – Виктор Степанович бесновался и матерился, не обращая внимания на присутствовавших дам и вообще ни на кого. – Газовщик!!! – С драматическими интонациями воскликнул он. – В словарь загляни сначала, а потом газовщиков ищи».
Тяжлов сидел растерянный. Что он такого сказал? Ведь хотел, как лучше, а получилось... Дождавшись секундной паузы в потоке брани Степаныча, он тихо спросил: «Виктор Степанович, скажите, а кто же вы?» «Кто?! – Гордо поднял голову Черномырдин. – Кто я такой, ты спрашиваешь? – Переспросил он. – Запомни на всю жизнь, – Степаныч поднял указательный палец, – газовщики – в ЖЭКе, а я – ГАЗОВИК!».
После этого с чувством выполненного долга он покинул зал заседания.