Президент России Владимир Путин после прямой трансляции.
Фото: REUTERS / Алексей Дружинин
Если очистить прямую линию Путина от сухого коровьего молока, то, на первый взгляд, не останется практически ничего. Реформ не будет. Исполнитель убийства Немцова сядет, заказчик не будет назван. Украину пока не тронут. Иран наш (в смысле – рынок для поставок оружия). Вот и все новости, которые даже вряд ли сойдут за новости.
Но на самом деле новость есть, и коровье молоко тут играет большую роль: Владимир Путин в полном порядке. Его не пугают – ни кризис, ни девальвация, ни санкции, ни перспективы большой войны. Еще совсем недавно, каких-то четыре месяца назад, Путин выглядел растерянным, а план действий, буквально сформулированный им на пресс-конференции, – ждать, пока отскочит нефть, и надеяться, что за это время экономика перестроится, – даже подкупал своей неожиданной искренностью. Было сказано прямым текстом, что государство бессильно и для спасения сделать уже ничего нельзя – остается только уповать, что оно случится.
С тех пор не изменился ни один фундаментальный фактор – ни в экономическом положении, ни в отношениях с внешним миром. Вторые минские соглашения как были шаткими, так и остались, и те, кто их подписывал, как не ждали от них больше, чем передышки, так и сегодня не будут переоценивать их значение. Тем не менее Владимир Путин теперь держится принципиально иначе, и его стремительный переход от испуга к полной уверенности много говорит и о качестве принимаемых политических решений, и о стратегических подходах в борьбе с кризисом.
Новость есть, и коровье молоко тут играет большую роль: Владимир Путин в полном порядке
Итак, прямая линия была мирной. Сенсаций нет, рапортуют агентства, иными словами, не было жестких выпадов и агрессивных острот – других сенсаций в постановочных многочасовых эфирах с Путиным обычно нет. Прозвучала мачистская шутка про жену отставного военного, которой нужна собака, но шутка скорее добрая и, по замыслу, с заботой о женском поле. Америке в который раз общими словами напомнили, что Россия ядерная держава и не станет ее вассалом. Впрочем, один из редких сколько-нибудь предметных разговоров – о возобновленных поставках Ирану ракет С-300 – тоже следует воспринимать как укол Штатам: сами по себе эти поставки принципиально не влияют на положение на Ближнем Востоке, но могут всерьез осложнить Белому дому проведение соглашения с Ираном через Конгресс.
В этом смысле прямая линия – опять-таки как обычно – вся соткана из интриг, лукавства и недомолвок. Так, Путин заявляет об иранской сделке как о деле решенном, осознавая, что в этот же момент подрывает ее изнутри. Похожим образом сведенная на нет популистскими компромиссами монетизация льгот 2005 года приведена в пример «бессердечных» и потому неэффективных реформ. Точно так же Путин фактически подтверждает, что располагает полной картиной убийства Немцова, рукоплещет спецслужбам, раскрывшим его в течение нескольких часов. И одновременно четко транслирует генеральную линию: за заказчиком можно уже не бегать. В этой логике даже возможны определенные послабления: онкобольным облегчат доступ к обезболивающим, а умирающим помогут с хосписами. И даже полицейским, вероятно, снова разрешат уезжать в отпуск за границу, а москвичам – возлагать цветы в память о Немцове на Москворецком мосту («ничего в этом страшного нет»).
Так или иначе, посылаемые Путиным и политические, и экономические, и даже внешнеэкономические сигналы звучали вполне синхронно: никаких решительных шагов ни в чем, тотальное статус-кво. Войны не будет, сокращать социальные расходы если и следует, то мягко и незаметно. Санкции и контрсанкции – шанс перестроить экономику, но главное, конечно, не это (разве хоть кто-нибудь, включая оратора, верит в эту перестройку и готов всерьез ею заниматься?), а то, что под санкциями, как опять-таки очень внезапно выяснилось, можно жить.
Собственно, это и есть основное содержание путинской прямой линии образца 2015 года: пронесло.
