Премьер-министр Греции Алексис Ципрас и Владимир Путин.
EPA / Alexander Zemlianichenko
Владимир Путин поговорил по телефону с Франсуа Олландом. Днем ранее – с директором-распорядителем МВФ Кристин Лагард, а до нее – с премьером Греции Алексисом Ципрасом. После разговора с Путиным Ципрас позвонил Ангеле Меркель. Путин разруливает греческий кризис в Европе. Еще никогда Россия не была настолько вовлечена во внутренние дела ЕС. Это хорошо видно и внутри России по публикациям прокремлевских «экспертов» и журналистов: создается впечатление, что российская правящая элита не занимается ничем, кроме Греции. С чего бы это?
В культовом фильме «Тот самый Мюнхгаузен» герцог знакомится с распорядком дня барона. С 8 до 10 – подвиг, а в 16 часов – война с Англией, которая, как известно, выполнила условия ультиматума и признала «независимость североамериканских колонистов». Гениальная карикатура, похожая на повестку дня Путина: с 8 до 10 – спасение Греции, в 12 часов – война с иностранными агентами мировой закулисы, прослушка сознания явных и тайных врагов России. Между делом можно вставить что-то благородно-снисходительное типа встречи с членами Общественной палаты или посещение театра («разгон облаков и установление хорошей погоды»).
В глобальном столкновении Путин отводит себе роль великой силы добра, справедливости, духовности и порядка
О том, что Путин утратил связь с реальностью, весной прошлого года якобы сказала Ангела Меркель. Источники в Кремле говорили, что президент занят исключительно Украиной и ему не до экономики. В декабре 2014 года, когда обвал рубля спровоцировал панику на рынках, Путин всплыл, но всплытие было недолгим, и вскоре он вновь погрузился в пучину геополитики. Речь идет не столько об украинском конфликте, сколько о глобальном столкновении, в котором Путин отводит себе роль великой силы добра, справедливости, духовности и порядка.
И тут вдруг на первый план вышла маленькая Греция. Конечно, есть масса объективных и субъективных причин, по которым Кремль так вовлекся в дела европейцев. Греция – это традиционно дружественная страна, занимавшая схожую с российской позицию по вопросам признания Косова, по бомбежкам Ирака, а сейчас к тому же выступает против санкций. Это страна, которая, возможно, могла бы стать продолжением «Турецкого потока» и которая в ЕС воспринимается как «троянский конь» России. В общем, тесные торгово-экономические связи, близость внешнеполитических позиций, прагматизм в отношении России делали Грецию нашим другом внутри ЕС. А друзьям, как известно, – все.
Субъективные причины еще более понятны. Греческий референдум стал таким удобным поводом позлорадствовать над «загнивающей» Европой, падающим евро, неготовностью ЕС к достижению эффективных и своевременных компромиссов, изъянами Евросоюза, где мнение народа одной из стран перечеркивают общие европейские интересы.
Но дальше что? Россия не может претендовать на роль посредника между ЕС и Афинами, потому что для этой роли нужно обладать авторитетом, который признавали бы обе стороны. Россия не может заменить МВФ в качестве кредитора на любых условиях: эти деньги уйдут в черную дыру. Россия не предложит гениальный план, который спасет Грецию и еврозону: такого плана просто нет. Российский дипломат, пожелавший остаться неназванным, в «Ведомостях» признал: «Тут кто кого зашантажирует больше: то ли Ципрас – ЕС отношениями с нами, то ли мы их – отношениями с Ципрасом». Один вариант смешнее другого: Москва пугает ли ЕС Грецией, Греция ли пугает Брюссель Москвой – и то и другое к разрешению нынешнего кризиса еврозоны имеет слабое отношение.
Российская вовлеченность не имеет отношения ни к диалогу Греции и ЕС, ни к диалогу России с Западом. Это не что иное, как импровизация в рамках украинского кризиса, который вынуждает Путина искать любые пути, чтобы заявить о себе в Европе.
