Семья сирийских мигрантов нелегально пересекает границу Венгрии.
REUTERS / Bernadett Szabo
Уже неделю на прогосударственном ТВ и радио новая установка: «Европу захлестнули потоки беженцев, Европа пытается противостоять наплыву мигрантов, это конец Европы». Тем, кто раздает эти установки, эта идея кажется более реалистичной по сравнению с предыдущим, но не случившимся «крахом Европы из-за выхода Греции из Евросоюза». Пожелание скорого краха Европе – лейтмотив пропаганды на протяжении последнего года, с начала введения санкций. За год прозвучало не менее десятка вариантов: начиная с референдумов в Шотландии и Каталонии и заканчивая «Шарли Эбдо». И каждый раз крах Европы откладывался. Теперь вся надежда на беженцев.
Политологи привычно повторяют: «Америка бомбила, а Европа теперь принимает беженцев… Америка таким образом хочет контролировать Европу…» (Даже в вопросах «краха» доморощенная политология отказывает Европе в субъектности: невозможно представить, что у Европы есть собственная воля даже при катаклизмах.) Политолог на прогосударственной станции делится впечатлениями: «Попал недавно во Францию… и удивился тому, что на улицах нефранцузов уже больше, чем французов».
Пропагандистам сегодня кажется, что реакция Европы на беженцев может быть только одна: страх, паника, истерика
Такие установки пропаганды, безусловно, представляют собой сублимацию собственных страхов перед мигрантами. Для российского обывателя это привычная тема – он сам испытывает иррациональный страх перед чужими. Этот страх воспитан, в свою очередь, многолетними усилиями самой пропаганды. До Украины страх перед чужими был главной «консолидирующей опасностью». Пропагандистам сегодня кажется, что реакция Европы на беженцев может быть только одна: страх, паника, истерика.
На самом деле Европу, судя по ее действиям, это не пугает. Слово «страх» не подходит.
