Getty Images / Jeff J Mitchell
В последние дни взрослые так заняты обсуждением и переживанием событий, связанных с крушением российского самолета и серией терактов в Париже, что дети так или иначе оказываются втянутыми в тему – хотелось бы этого создателям закона о защите детей от вредной информации или нет.
С одной стороны, дети задают вопросы взрослым – и надо как-то на эти вопросы отвечать. С другой стороны, у некоторых взрослых вдруг возникает желание непременно «говорить с детьми о терроризме». И не просто говорить, а прямо-таки ввести в школе специальный предмет «антиэкстремизм».
Нам не страшен серый волк
Когда речь идет о детях, то проблема разговоров расслаивается в зависимости от возраста и задач, которые хочет решить взрослый. Если вопрос «Кто такой террорист?» задает совсем маленький ребенок, примерно 3–5 лет, то этот вопрос вписывается в ряд других, актуальных для детей этого возраста, а именно: «Что это? Кто это? Как это?»
Маленькие дети очень чувствительны к новым словам: это период активного становления речи, и нормально развивающийся ребенок впитывает слова как губка. Особенно если эти слова эмоционально окрашены. Восприимчивость к эмоциональному состоянию окружающих взрослых – еще одна важная характеристика возраста. Слова «террорист» и «террористический акт» звучат с вызывающей настойчивостью по всем телевизионным и радиоканалам и повторяются взрослыми, и очевидно, что взрослые выражают к услышанному особое отношение.
Маленький ребенок в целом защищен от того, чтобы испугаться слов и даже объяснения «террористы убивают людей». Просто потому, что он еще не понимает, что значит умереть, что значит не быть. Он поймет, что террорист – это кто-то плохой. И этот плохой встроится в его представлении в один ряд с Волком, съевшим Красную Шапочку, и с Черной ящерицей, противостоящей Человеку-пауку. У Волка даже больше шансов по-настоящему напугать ребенка. Потому что Волк не убивает, а проглатывает – действие, ребенку понятное, в его опыте существующее и способное его ужаснуть.
