Владимир Путин на митинге «За сильную Россию!» в «Лужниках». Фото: Михаил Климентьев / ТАСС
Он быстро идет вдоль толпы. Люди тянут к нему руки в надежде на рукопожатие, но он не жмет никому руку, зато касается каждого – шагает, выставив свою ладонь перпендикулярно толпе так, чтобы она цеплялась за все протянутые руки, и получается, как будто он играет на каком-то огромном струнном инструменте, довольный и уверенный в себе человек, знающий, как правильно купаться в море народной любви. У Булгакова было: «Все-таки в этом мерзавце есть что-то американское».
Это мог бы быть популярный спортсмен или рок-звезда, и так странно видеть в этой роли Владимира Путина. Многолетний лидер российского авторитарного режима, правитель скорее византийского, чем современного западного типа, очевидный противник любой публичной политики и сторонник того, что у нас принято называть сакральностью власти и что на практике оборачивается тотальной ее закрытостью и непрозрачностью. Его митинговый опыт очень скромен. Последний раз он выступал перед толпой три года назад в первую годовщину присоединения Крыма; в 2012 году у него был предвыборный митинг в этих же «Лужниках» и послевыборный на Манежной площади, и оба раза было видно, до какой степени ему не по себе, но времени в его распоряжении много, он умеет учиться, и за эти годы он стал – ну, не лучше, это слово здесь не подходит, потому что «Путин стал лучше» прозвучит так, будто он сам по себе хороший, – стал профессиональнее, качественнее с точки зрения главного героя массового мероприятия. Очевидно, выросли и драматурги: оговорка насчет того, что это место больше не назовешь Лужей, страхует от заголовков типа «Путин сел в Лужу», а исполнение гимна вместе с хоккеистами олимпийской сборной, лишенными возможности легально спеть гимн непосредственно на Олимпиаде, выводит мероприятие за пределы исключительно предвыборной тематики и делает его, пусть и с натяжкой, вполне историческим.
