Районный суд. Фото: Александр Коряков / Коммерсантъ
Только 0,2% приговоров, которые в России выносит суд, – оправдательные. Правоохранители не столько служат обществу, сколько решают свои внутрикорпоративные задачи. А это значит, что за решеткой легко может оказаться невиновный. Мы попросили Ольгу Романову, исполнительного директора Благотворительного фонда помощи осужденным и их семьям «Русь сидящая», рассказать, почему общество в целом устраивает такое положение вещей.
Вы наверняка сто раз слышали, как люди у нас ссорятся. Последняя угроза уже после «Ноги выдеру!» – это «Я тебя посажу».
Один человек ментально разрешил свою проблему: представил, как он сажает оппонента. Стал немножко богом, решил чужую судьбу. Он не говорит «Сударь, я отдам вас под суд». Суд давно не фигурирует в устной речи как угроза, потому что проблемы решает не суд. Первые аккорды бетховенской Пятой симфонии («Так судьба стучится в дверь») звучат при появлении правоохранителя: полиции, следователя, помощника прокурора, ДЭБа, трудового инспектора, Роспотребнадзора, пожарного – кого угодно. Из любого органа может родиться уголовное дело – ваше дело.
В местах лишения свободы в России сейчас содержится 600 тысяч человек. Из них, по оценкам «Руси сидящей», шестая часть (почти 100 тысяч) – по делам, так или иначе связанным с экономической деятельностью. Но это примерная цифра. Колдун Грабовой в свое время был осужден именно по предпринимательской статье. Режиссер Кирилл Серебренников обвиняется по предпринимательским статьям – в какую графу его заносить? Есть и другая сложность: часто предпринимателей сажают за наркотики, за педофилию или убийства. Взять миллиардеров братьев Магомедовых – им вменяют организацию преступного сообщества. А еще есть категория граждан, которые обвинялись во взяточничестве, но сумели переквалифицировать свое обвинение на чуть более легкое – мошенничество. Считать ли их предпринимателями?
