kremlin.ru
На длинной рабочей неделе, увеличенной из-за праздников, российская экономика по-прежнему оставалась во власти международной политики. Еще до наступления понедельника, когда европейские дипломаты принципиально договорись о санкциях против российских силовиков, «тех, кто ответственен за арест и осуждение» Алексея Навального, позиция Брюсселя уже не вызывала сомнений. Тем не менее событию, вполне рутинному после многолетнего продления и расширения санкций, предшествовала легкая артподготовка с обеих сторон.
Какого рода риторика звучала с российской стороны, догадаться нетрудно. Отметим лишь продолжение попыток поставить отношения между Россией и ЕС на экзистенциальную грань окончательного разрыва, в которых ранее преуспел министр иностранных дел Сергея Лаврова. На неделе в роли очередного мрачного пророка, «готового ко всему», выступил бывший ведущий Первого канала, а ныне вице-спикер Госдумы Петр Толстой, посчитавший своевременным обсудить вариант исключения РФ из Совета Европы, «единственной площадки для диалога с Российской Федерацией».
В свою очередь, не меньшей предсказуемостью отличались заявления иностранных политиков. Министр иностранных дел Польши Збигнев Рау и его украинский коллега Дмитрий Кулеба призвали президента США Джо Байдена «использовать все средства», чтобы воспрепятствовать завершению строительства «Северного потока–2». «Мы видим, что наша стратегия работает хорошо», – ответили на это в Госдепартаменте (опасаясь неприятностей, от участия в проекте на неделе отказался очередной коммерческий партнер – немецкая перестраховочная компания Munich Re). Заранее было известно о выступлении главы британского МИДа Доминика Рааба в Совете по правам человека ООН, где он призвал к принятию мер в отношении России:
«Мы сталкиваемся с поистине ужасной и шокирующей ситуацией в случае с Россией – постоянным членом Совета Безопасности ООН».
Но в этой картине непримиримого антагонизма были не только черно-белые тона. Хватало серого – главным образом, благодаря Германии. Министр иностранных дел ФРГ Хайко Маас призвал фактически любой ценой «оставаться в диалоге с Россией»:
«Она необходима нам для урегулирования многих международных конфликтов. Поэтому это будет также предметом обсуждения – как можно сохранять конструктивный диалог, даже когда отношения между ЕС и Россией очевидно оказались в низшей точке».
Дело между тем не только во внешнеполитическом влиянии. В отличие от Кремля, который заинтересован в развитии национальной экономики лишь на словах, немецкий истеблишмент действительно мыслит рыночными категориями. Самый страшный кошмар для многих его представителей – превращение безграничных возможностей российского рынка в кладбище многомиллиардных немецких инвестиций. Прагматизм этой нации до сих пор служил той опорой в противоречивой стратегии, направленной на деэскалацию конфликта ЕС с путинским режимом, дрейфующим, по выражению главы европейской дипломатии Жозепа Борреля «в сторону авторитаризма». Стратегии, имеющей целью ослабление, а при идеальном своем воплощении отмену европейских санкций. Стратегии, рассчитывающей придать снисходительному отношению к политике Кремля очертаний безальтернативного компромисса.
«Похоже, Россия попросту устала от нас и наших вечных упреков, а также от мира двойных стандартов. В политическом плане мы без конца грозим ей пальцем, потому что, как нам кажется, все знаем лучше нее, потому что мир должен быть организован только так, как мы считаем нужным», – рассуждал на неделе Маттиас Платцек, в прошлом премьер-министр Бранденбурга и глава Германо-российской «группы дружбы» в бундесрате, с 2014 года возглавляющий правление Германо-Российского форума. («Я вырос в Потсдаме, в окрестностях Глиникского моста, по сути – в окружении русских, – рассказывал он как-то журналистам. – Тема отношений с СССР и Россией сопровождает меня практически всю мою жизнь. Кстати, я чувствую, что обширные давнишние контакты восточных немцев с русскими до сих пор помогают им относиться к России лучше, чем на западе страны»).
Интервью немецкого политика, пускай, в чуть более сдержанной форме, воспроизводят центральные идеи известного путинского нарратива – о ценностях общеевропейской безопасности, порицании исторического ревизионизма, отрицании российского экспансионизма. Платцек сравнивает себя с Сизифом (называя того «счастливым человеком»). И это еще довольно щадящее сравнение. Ведь результат всех усилий неутомимых немецких лоббистов нельзя назвать даже стабильно плохим.
Согласно опубликованным на неделе данным Восточного комитета германской экономики, еще одной лоббистской организации, открыто выступающей за партнерство с РФ, объем торговли между Россией и Германией в прошлом году рухнул на небывалые 22,2% – до €45 млрд, обновив минимум пятнадцатилетней давности. «2020 был крайне сложным годом не только из-за коронавирусного кризиса, но также из-за серьезного политического конфликта, который заметно влияет на экономику»,– считает председатель организации Оливер Хермес. «В России действуют около 5 тысяч на сегодняшний день предприятий с германским капиталом, с германским участием, совокупная выручка которых достигает $50 млрд», – объявлял президент Путин три года на встрече с представителями деловых кругов ФРГ. Хозяин Кремля при этом забыл упомянуть, что до Крыма, по оценкам Германо-российской внешнеторговой палаты, таких фирм в стране насчитывалось свыше 6200. Сейчас их около 4200. За 2007 год немецкий бизнес инвестировал в РФ €7,4 млрд, за 2019-й – €2,6 млрд.
kremlin.ru
Все последние годы связи России с Европой, не исключая экономических, лишь неуклонно деградировали. И так, заметим, обстояло дело еще до августовской попыткой отравления Навального, его лечения в Германии и так называемого суда над политиком в России. «Убийство политических оппонентов – это практика наихудших диктатур. Вести бизнес с такой страной – огромная ошибка», – попытался полгода назад вразумить немцев Матеуш Моравецкий, премьер-министр Польши. Но нет сомнений, что в Германии, а также в Австрии, призвавшей на неделе «не рубить под собой сук», все еще надеются представить события последних месяцев как тактическое отклонение от стратегического курса на интеграцию с восточным соседом.
Да, вероятно, сейчас не очень-то уместны разговоры о далеко идущих совместных планах. Поэтому сегодня мы не слышим де-голлевских по духу призывов к «серьезному диалогу о создании единого экономического и промышленного пространства от Владивостока до Лиссабона», характерных для Оливера Хермеса. В то же время мало сомнений, что немцы, считающие «бизнес с такой страной» не столько ошибкой, сколько фатумом, будут и впредь выступать в роли ведущих «подрывников» панъевропейской солидарности в вопросе ужесточения антироссийских санкций. В свежих Хрониках госкапитализма:
