kremlin.ru
Минувшая неделя, будем откровенны, не сулила особых сюрпризов. Официальная статистика заболеваемости COVID-19 в России ожидаемо продолжила падать (суточный показатель опустился ниже 15 тысяч инфицированных), хотя данные о количестве россиян, получивших вакцину, по-прежнему не публикуются (по крайней мере в виде единого федерального списка). Продолжение суда над политиком Алексеем Навальным, возможно, и оправдало худшие ожидания на свой счет, но при этом, признаем, мало чем отличалось от предыдущих итераций этого нескончаемого фарса. В выходные прошла первая с начала пандемии разрешенная властями акция против «задержаний и репрессий», однако в итоге и здесь не обошлось без задержаний, подтвердивших политику нулевой терпимости режима к любым проявлениям уличного протеста — включая «фонарики».
Ничего нового не обещала и внешнеполитическая повестка. После довольно бесславного, оскорбившего европейцев визита в Москву Жозепа Борреля, верховного представителя ЕС по иностранным делам и политике безопасности, обстановка оставалась напряженной, но не более — с обеих сторон звучала привычная риторика, не предполагавшая ни грандиозного прорыва, ни драматичной эскалации. Во всяком случае так было, пока министр иностранных дел Сергей Лавров в пятницу не дал интервью телеведущему Владимиру Соловьеву.
Руководитель МИД РФ, вероятно, чувствовал себя достаточно расковано, чтобы, не особенно сообразуясь с логикой и духом дипломатии, предельно ясно донести до публики свою мысль: российское государство готово разорвать отношения с Европейским Союзом, если тот посмеет увеличить санкционное давление на Россию. Вот как это выглядело дословно и без купюр:
«Мы исходим из того, что мы готовы, — ответил министр на прямой вопрос ведущего. — Мы — соседи. Если брать коллективно, они по-прежнему наш крупнейший торговый, инвестиционный партнер. Многие компании здесь работают, сотнями, тысячами исчисляются совместные предприятия. Если бизнес взаимовыгоден, мы будем его продолжать. Убежден, что мы сейчас в военном отношении стали полностью самодостаточными. Нам нужно добиваться такого же положения в экономике на случай, если мы еще раз увидим (как уже почувствовали не единожды), что в каких-то областях накладываются санкции, создающие риски для нашей экономики, в том числе в самых чувствительных сферах (поставки комплектующих, узлов). Мы не хотим изолироваться от мировой жизни, но надо быть готовым к этому. Хочешь мира — готовься к войне».
Переполох, последовавший в тот же день, косвенно подтвердил, что высказывание министра вышло чересчур громким. Начнем с того, что на фоне дорожающей нефти (цена Brent поднялась выше $63 впервые с января 2020 года) резко передумал укрепляться рубль. «Заявления главы российского МИДа лишний раз указывают, что перспектив улучшения взаимоотношений с Западом не просматривается», — пояснили участники рынка государственным агентствам. Кремль, что типично, тут же объявил цитату бессовестно вырванной журналистами из контекста. Кто виноват, что ужасные отношения России с Европой быстрее, чем ожидалось, перешли в категорию безнадежных? Разумеется, СМИ:
«Это большая ошибка средств массовой информации, это ошибка, которая именно меняет смысл».
Последовали уточнения из МИДа («Мы готовы к разрыву, если он пройдет по инициативе ЕС <…> С своей стороны, настойчиво призываем есовцев к равноправному и взаимоуважительному сотрудничеству, о чем и сказал Сергей Лавров»), а также аккуратные комментарии дипломатических служб ЕС, немало удивленных подобной несдержанностью своего коллеги, но как будто принявших во внимание разъяснения скандальной цитаты.
mid.ru
Не далее как в октябре прошлого года на фоне событий вокруг отравления Навального МИДом декларировалась очень близкая позиция оскорбленной невинности. Но тогда, казалось, еще хоть как-то выбирались выражения:
Официальный представитель ведомства Мария Захарова: «»Бизнес как всегда« с Берлином и Парижем не считаем возможным».
Постпред России при ЕС Владимир Чижов: «Это решение [о введении санкций в связи с делом Навального] подтвердило наши худшие опасения, что отношения России и ЕС будут доведены до самого низкого уровня за последнее время».
И наконец, сам Сергей Лавров: «Люди, которые отвечают за внешнюю политику на Западе, не понимают необходимости взаимоуважительного разговора. Наверное, мы должны на какое-то время перестать с ними общаться»
Что же получается? Лавров устал защищать осажденную крепость и в досаде, по чистому недоразумению, раздутому прессой, перегнул палку? Не будем упрощать. Мы не можем отмахнуться от риторических условностей, составляющих важную часть работы чиновников, отвечающих за международные отношения. Понимает ли Лавров, о чем говорит, рассуждая о автаркических химерах на случай экономической дезинтеграции с Европой? Допустим, не совсем. Однако странно подозревать высокопоставленного дипломата в том, что он каким-то образом мог недооценивать вес собственных слов, высказанных публично.
Конечно, путинская дипломатия лишена субъектности. Так, на неделе глава государства встречался с главными редакторами СМИ (фрагменты этой страшно секретной встречи, проходившей на неделе, в итоге показали в эфире программы «Москва. Кремль. Путин» на телеканале «Россия 1»). И высказав принципиальную незаинтересованность в продолжении переговоров с японцами относительно Южных Курил в свете поправок в Конституцию, посоветовал обращаться за деталями к техническим специалистам — в МИД:
«Вы Лаврову задайте этот вопрос. Он вам объяснит, где там делимитация, где демаркация»
Но даже если так, даже если Сергей Лавров, как некогда его советский предшественник Андрей Громыко, Мистер Нет, просто внешнеполитическое продолжение генеральной линии партии, никто не принуждал (и едва ли уполномочивал) министра делать столь опрометчивые заявления. Безумием выглядит уже одно спокойствие, с каким Лавров рассуждает о расставании с Европой. Доля ЕС во внешней торговле России все последние годы не опускалась ниже 40% даже при нынешнем, прискорбном уровне отношений (разве что в прошлом, весьма специфическом году показатель уменьшился до 38,5%, согласно свежим данным ФТС). Трудно допустить, чтобы хозяина высотки на Смоленской площади не посещали мысли о катастрофических последствиях разрыва с крупнейшим торговым партнером. Также нелепы разговоры о тщательно законспирированном плане сознательного обострения и подрыва таких отношений. Все это, согласитесь, противоречит даже не базовым экономическим интересам страны — элементарному здравому смыслу.
Но нельзя исключать и того, что постоянное хождение по тонкому льду великодержавности, грозные инвективы и проникновенные проповеди об утрате нравственности, об аморальности, о «глубочайшем кризисе» западного либерализма могли основательно притупить инстинкты человека, бессменно несущего свой крест семнадцать лет. Как далеко смотрит и о чем думает многоопытный дипломат, мы, естественно, не знаем. Но что при этом способен выказать вслух, имеем представление — и весьма ясное. В свежих Хрониках госкапитализма:
