С начала нулевых, когда в России более-менее прижились классические политологические термины, в частности, «левый-правый», ряд российских политиков и политологов стал говорить о некой имманентно присущей России «левизне». Объяснялось это по-разному: от высоких результатов коммунистов на выборах и некоторых социологических опросов, до философских категорий справедливости и равенства, которые, якобы, особенно востребованы в России. Переход к авторитаризму и ликвидация института частной собственности, закрепленные в 2003 – 2004 г., также рассматривались в рамках реакции властей на некий общественный запрос. То же касалось экспансии бюджетных расходов и социальных обязательств, имевших место в период сверхвысоких цен на углеводороды. Последнее, на мой взгляд, вообще привилегия богатых (или резко богатеющих в определенный период времени) стран, как и расходы на сельское хозяйство, например. Все это сильно неверно. Левая идеология в современном мире, после краха советской системы, представлена, в основном, своими демократическими разновидностями. Это неудивительно – крах советских режимов обнажил бездну нищеты и бесправия простого народа, с одной стороны, и роскоши и всевластия диктаторских клик, с другой стороны, и нанес социалистической пропаганде тяжелый удар. Общая политика цивилизованных стран сдвинулась существенно вправо, сейчас никакие из тамошних партий, всерьез претендующих на власть, не отрицают не то что неприкосновенности частной собственности, но и необходимости минимизации государственного регулирования экономики. Из этого правила есть практические исключения, вызванные политэкономической неспособностью правительств сдержать аппетиты лоббистов, но выражаются, как правило, в сохранении значительных бюджетных инвестиций в коммерческий сектор. В этом смысле забавно, например, что один из наиболее «правых» в лексических конструкциях лидеров нулевых – Джордж Буш – на самом деле был одним из наиболее «левых» в бюджетной политике (равно как его предшественник Билл Клинтон имел ровно обратное соотношение риторики и политики). Декларируя необходимость высоких социальных расходов и высоких же налогов, благотворность государственного регулирования и перераспределения, левые в мире отказались от лозунга национализации как таковой, и тем более от лозунга диктатуры, способной сверху все правильно спланировать и рассчитать. Показателен в этом смысле пример Лейбористской партии Великобритании: до середины 90-х в ее программе оставался пункт о том, что ее конечной целью является «общественная собственность на средства производства». Этот пункт был изъят из программы Тони Блэром, а само его правительство проводило политику весьма эклектического рода: сначала ввело дополнительный налог на собственников ряда приватизированных при консерваторах предприятий, но потом само проводило еще более активную политику приватизации. Блэр, пока он не вынужден был уйти с руководящего поста из-за внутрипартийных проблем, коррупционных скандалов и общей усталости от долгого правления лейбористов, фактически загнал консерваторов в идеологический тупик, перехватив почти все их лозунги: не только приватизацию и снижение бюджетных расходов, но и борьбу с нелегальной миграцией и международным терроризмом. В некоторых цивилизованных странах есть ультралевые группы, выходящие за пределы внутреннего консенсуса, и при этом имеющие небольшое представительство в парламенте (например, коммунисты во Франции, Левая партия в Германии или Новая демократическая партия в Канаде), но их влияние на политику равно нулю. «А как же Чавес?» – могут спросить меня. Тут есть несколько забавных фактов. Во-первых, как мы понимаем, Венесуэла – это никакое не правовое государство, и не было им и до Чавеса. А во-вторых, Чавес и ему подобные «касики» (так в Латинской Америке именуют авторитарных правителей, подчеркивая их частую принадлежность к отсталым народам, «касик» – индейский вождь) – это представитель другого идеологического направления, имеющего общие корни с левой, социалистической идеологией, но куда более древнего. Это идеологическое направление – этатизм, примат государства над любой частной инициативой и частным интересом. Этатизм – идеология правительства в поздней французской монархии, в древнем Китае и средневековой Турции, где вся страна рассматривается как собственность правителя, находящаяся, частично, с его позволения, в условном держании у тех или иных частных лиц – богатых или бедных, сами эти лица также принадлежат правителю, полномочному их казнить и миловать. Этатизм может стремиться к формальной национализации (как у Чавеса), а может – нет. Адольф Гитлер в свое время говорил: «Я социализирую не банки и фабрики, я социализирую людей». Вернемся, все же, к нашей стране. В постсоветской России большую часть времени борьба проходила не между правыми и левыми за более или менее высокие налоги и социальные расходы, а между сторонниками правового государства и этатистами. Сторонников правового государства у нас принято назвать либералами, пусть будет так (хотя в США, например, либералами называют людей с левацкими взглядами, а наших либералов назвали бы консерваторами). Зюганов обещал повысить пенсии. Ельцин их тоже повышал, не в этом была разница между ними. Зюганов требовал увеличить бюджетные расходы, Ельцин – когда позволяла конъюнктура цен на углеводороды и внешние займы – тоже их повышал. Разница была в том, что Ельцин провозглашал ограниченное государство, государство, власть в котором ограничена парламентом и выборами, судом, СМИ, частными собственниками, имеющими право на политические инвестиции. Зюганов же выступал за власть, которая в интересах народа имеет право на любое дискреционное регулирование – национализацию, ограничение свободы СМИ, лишение прав неугодных. При этом в риторике Зюганова наблюдались явления, совершенно немыслимые для западного социал-демократа: преклонение перед армией, силовыми структурами и спецслужбами, восхваление исторической архаики – вплоть до монархии. Придя к власти как преемник Ельцина, Владимир Путин быстро устал действовать в рамках институциональных ограничений, установленных предшественником. Первыми были взяты под контроль электронные СМИ и судебная система. Арест Ходорковского и экспроприация «Юкоса» ознаменовали отказ от частной собственности и переход к системе условного держания (впрочем, очевидным это стало не сразу в 2003 г., а чуть позже, когда административный передел крупной собственности продолжился). Достижение партией власти – «Единой России» – конституционного большинства в 2003 г. в парламенте (хотя на выборах она получила всего 37% голосов) и пакет узурпационных законов, принятый в сентябре 2004 г. (отмена выборов губернаторов при сохранении представительства губернаторов в Совете Федерации, введение драконовских требований к политическим партиям, означавшее невозможность зарегистрировать оппозиционную партию при 100% пропорциональной системе и т.п.), завершили построение феодального этатистского режима. Был ли этот переворот санкционирован избирателями? Отнюдь. В 2000 г. Путин, как говорилось, шел на выборы как преемник Бориса Ельцина, опубликовав за несколько дней до своего назначения и.о. президента программный текст в «Независимой газете» со словами «пересмотра итогов приватизации не будет». Но и партия «Единая Россия» в 2003 г., и сам Путин при повторном избрании в 2004 г. не обещали ничего из вышеизложенного. Избирательная кампания «Единой России» в 2003 г. была выдержана в стилистике кампании СПС 1999 г.: молодожены, скопившие на машину и копящие на квартиру, рассуждавшие о том, что жизнь налаживается… Ни КПРФ, ни ЛДПР на тех выборах так же не требовали никакой диктатуры. Да, можно сказать, что этатистская повестка продвигалась партией «Родина», но это – всего 9%. Даже арест Ходорковского, совершенно возмутительный для носителей либеральных ценностей, оправдывался властями как некий эксцесс, в котором быстро разберутся. Сомневающихся могу переадресовать к статье за подписью назначенного главой Администрации Президента РФ Дмитрия Медведева в «Ведомостях» в начале ноября 2003 г. Конечно, после 2004 г. «Единая Россия» может рассматриваться как вполне законченная этатистская структура. Прочие партии принуждены к запрету на критику как Путина лично, так и основных компонентов путинского режима. Сама пропаганда «Единой России», как и речи Путина, носят не левый, а вполне эклектичный характер: требования посадок и обещания «докторов» соседствуют с заверениями в неизменности плоского подоходного налога, курса на дерегулирование экономики и улучшение инвестиционного климата. Кстати, интересно, что максимальные результаты «Единая Россия» набирает там же, где в 90-е набирал Зюганов: на селе, а в Москве и Санкт-Петербурге имеет одни из самых низких результатов (как некогда и Зюганов). Но это уже не вполне выборы. Дело даже не в 99,9% результатах в национальных республиках. Чего стоит один тот факт, что согласно законодательству назначать наблюдателей на выборы имеют право только зарегистрированные партии и кандидаты: соответственно, нет ни оппозиционных партий – партию госолиграха Чубайса СПС, назначенную боксерской грушей в 2007 г., сложно назвать таковой, – ни оппозиционных кандидатов в президенты России (в 2008 г.). Там же, где оппозиционные кандидаты каким-то образом регистрируются, они составляли и составляют серьезную конкуренцию. Собственно, отмена губернаторских выборов не в последнюю очередь была вызвана тем, что в трети регионов в 2004 г. кандидаты «Единой России» выборы проиграли. Если взять те выборы мэров региональных столиц в последнем цикле марта 2009 г., на которых была конкуренция, то двое выборов (Мурманск и Смоленск) «Единая Россия» проиграла, двое – Петропавловск-Камчатский и Томск выиграла с огромным трудом и лишь одни – в Челябинске – выиграла убедительно. Россия – левая страна. В том смысле, в котором бывает «левая водка» или «левый мужик», т.е. страна с фиктивной Конституцией и фиктивным правовым порядком, феодальная страна без частной собственности. Потому, когда мы говорим о возможности «правой партии» или «правой идеологии», нам нужно ориентироваться не на современных западных правых, а на западных правых времен антифеодальных революций. Ни бизнес, ни «самостоятельное сословие» (удачный термин С.Кириенко 1999 г., означающий самозанятое население, не работающее в бюджетном секторе и не зависимое от него) не воодушевят требования снизить НДС и позволить вычет на образование детей из подоходного налога. Правая программа сегодня – это неприкосновенность личности и неприкосновенность собственности. Это независимый суд и честные выборы сверху донизу. Из этого можно выводить и частности: отказ от ареста как меры пресечения и тюремного заключения как меры наказания по всем делам, кроме связанных с насилием или угрозой его применения, это выборы губернаторов и выборы шерифов, это признание юрисдикции Стокгольмского арбитража (по аналогии с Европейским судом по правам человека), это легализация короткоствольного оружия для самообороны граждан и тому подобное. Что касается российских властей, то не стоит с ними конкурировать в призывах поднять зарплаты и пенсии. В будущем году им предстоит пренеприятное событие: конец стабфонда, – как закономерный итог их попытки повысить бюджетные расходы в условиях снижения бюджетных доходов. Тогда и нынешний уровень зарплат и пенсий покажется гражданам высоким. И виноватых в этом навряд ли удастся найти за океаном.
