Офицеры во время встречи Владимира Путина с выпускниками военных вузов
Kremlin.ru
Недавно «Комитет против пыток», долгое время занимавшийся правами заключенных, был внесен в реестр иностранных агентов и принял решение о своей ликвидации. Теперь оставшиеся его участники намерены продолжить работать под названием «Команда против пыток». О том, как в условиях проведения «спецоперации» можно вести борьбу за права человека в России, какова судьба «иноагентов» и как теперь относиться к решениям Европейского совета по правам человека, в интервью Republic рассуждает правозащитник Игорь Каляпин. C 2015 по 2021 год он был председателем «Комитета против пыток». И по сей день остается членом Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека.
«Старшие офицеры в силовых структурах стали понимать вред, абсурдность и нецелесообразность военных действий»
— Как вы видите дальше свою правозащитную деятельность в России?
— Напомню, что еще прошлой осенью меня привлекли к административной ответственности за сотрудничество с нежелательной организацией. Это был первый шаг, чтобы привлечь за то же самое, но уже к уголовной ответственности. Насколько я понимаю, это была попытка меня напугать. Конечно, это глупая попытка. Потому что за все годы моей правозащитной деятельности, а это четверть века, угроза оказаться в местах не столь отдаленных всегда где-то маячила для меня на горизонте. Поэтому мне пугаться такой перспективы было бы странно и неприлично.
Сейчас я прекратил всякую деятельность, поскольку пришлось расстаться с Комитетом. Но я продолжаю работать в Общественной наблюдательной комиссии Нижегородской области. Правда, ОНК — это всего лишь часть того, чем я бы хотел заниматься. Более того, через полгода будет переизбрание членов комиссии, и я не уверен, что Общественная палата меня снова туда назначит. Я думаю, что, скорее всего, этого не произойдет.
В любом случае совершенно точно я буду продолжать свою правозащитную деятельность, но в каком формате, еще не определился. Это будут все те же расследования вопиющих случаев нарушения прав человека. И, возможно, это будет не только тема пыток в тюрьмах. Сейчас я обдумываю этот вопрос. Возможно, буду собирать новую команду, но не такую большую, как «Комитет против пыток». Пока не хотелось бы подробно про это рассказывать, чтобы все получилось.
Игорь Каляпин
Фото: кадр ютуб-канала «вДудь»
— Что касается «Комитета против пыток», который на днях стал «Командой против пыток». С его участниками вы как-то контактируете?
— С бывшими коллегами по Комитету я практически не общаюсь. Да, иногда созваниваемся, иногда встречаемся, делимся впечатлениями. Но именно как с организацией я больше не контактирую, какие у нее планы, я не знаю.
— Если все-таки к вам кто-то решится обратиться за помощью, как это сделать? Раньше был сайт Комитета, там был телефон, было все понятно.
— У меня есть странички в фейсбуке и «ВКонтакте», есть электронная почта, которую, к счастью, мало кто знает. Мне, конечно, можно написать. Но надо понимать, что на данный момент у меня нет никаких ресурсов. В Нижегородскую колонию я еще могу приехать как член ОНК, но даже для этого нужны время и средства. У меня сейчас трудно и с тем, и с другим, а брать деньги у родственников заключенных я не буду — это незаконно и неправильно. И потом, нужно же не просто съездить в колонию, нужно собрать и обработать массу информации и проводить юридическую работу: делать запросы в госорганы, подавать жалобы в суды, ходить туда и так далее. Я пока не готов к такой работе.
— Деятельность правозащитника, тем более если это связано с заключенными, полицией и тюрьмами, в условиях «полицейского государства» всегда сопряжена с риском. Что с этой точки зрения изменилось для правозащитников после начала «спецоперации»? Стало ли опаснее работать?
— Вооруженные силы нашей страны начали боевые действия на территории другого государства. По сути дела, идет не какая-то операция, а самая настоящая война. Отсюда появилось много тревожных ожиданий. Война — это негативный фон, который отражается на любой деятельности, связанной с правом. Право во время войны — это проблемная тема, а уж тем более на такой войне, которую сейчас ведет Российская Федерация. И это не какие-то субъективные ощущения, это логика событий. Власть сейчас не готова слышать что-то про право, тем более про международное, универсальное. Все, что связано с правами человека, сейчас отметается как враждебное.
Хотя давайте говорить честно: а что, год или два тому назад было как-то иначе? Просто сейчас это стало ярко и выпукло. Всем понятно, что ситуация будет только ухудшаться. В какой-то момент власть может перейти к суровым репрессиям, как это уже происходит в отдельных случаях. Могу вам точно сказать, что никакого иностранного финансирования у Комитета не было. Но то, что произошло с ним недавно, — в очередной раз объявление его иностранным агентом — это не применение закона, никакого повода для этого не было, это был просто бюрократический, административный наезд просто так, ну кому-то захотелось. Это просто беззаконие.
Каляпин пишет, что Запад не должен дать России опустить железный занавес. Но при этом сначала он говорит, что Запад должен помогать тем, кто остался, а не «собрал манатки» и уехал. А потом тут же в качестве примера такой помощи говорит про помощь эмигрировавшему в полном составе «Дождю», то есть как раз тем, кто все же «собрал манатки» и уехал. Явное противоречие.
«Наш Комитет 15 лет работал на деньги западных доноров, и каких там только фондов не было. И за все время я ни разу от этих фондов не получал ни одного неприличного указания, никто никогда никакого давления на меня не оказывал.» То есть приличные указания всё-таки присутствовали?
"... меня претензии к тем, кто остается, говорит, что смогу, а потом ломается." Человек честно считал, что сможет, но оказалось, что переоценил свои силы и сломался. Он не обманул и не предал, он надорвался. Почему претензии?
Про «метки на дверях накануне Варфоломеевской ночи». Образ сильный, но вряд ли верный. События Варфоломеевской ночи осуществлялись руками тех, кого сейчас бы мы назвали низовыми активистами. Верные католики истребляли богомерзких протестантов. Власть тогда лишь указала цели и давала понять, что ответственности за насилие никто не понесет. Нынешние патриоты на зарплате на роль штурмовиков годятся примерно так же, как дерьмо на материал для пули.
так у нас десятки процентов населения - патриоты без всякой з/п
В чем это проявляется, кроме слов?
"ВОЗМОЖНО, с тем, что даже старшие офицеры в силовых структурах стали понимать вред, абсурдность и нецелесообразность военных действий.... Мне КАЖЕТСЯ, что силовики хоть и скрыто, но очень негативно оценивают происходящее в соседней стране."
Опять wishful thinking. Опять выдуманная реальность. Мечты, мечты.. сколько раз еще об стену удариться нужно?
под влиянием путина у людей стало складыватсья впечатление, что силовики - это люди, которые приветствуют скатывание в средневековье. но силовики - это всего лишь такая же профессия, как например программисты. и среджи них точно так же самые разные мнения. того же Литвиненко вспомните
Ну вы сравнили. Когда человек идёт в силовики, он заранее знает, что будет полностью зависим от бандитского государства, и будет выполнять его бандитские запросы. Но зато сам будет защищён. Когда человек идёт в программисты, он знает, что его труд реально востребован на рынке, и он независим в этом смысле. Это как сравнивать раба, который может самоутвердиться только за счёт более слабого, и свободного человека, которому хорошо среди таких же свободных.
Странно. А с чего бы силовикам быть в восторге от происходящего? У них свои критерии, прежде всего порядок и эффективность в осуществлении силовых мер. Когда они не наблюдают ни того, ни другого, с какой стати им выражать одобрение?