Добыча нефти в Башкортостане
Фото: Zamir Usmanov/Global Look Press
Исследование международного научного коллектива Assessing the Impact of International Sanctions on Russian Oil Exports наделало много шума. Кто-то сделал вывод, что санкции Запада в отношении экспорта российской нефти не работают, кто-то усомнился в методике или цифрах. Поэтому «Деньги» решили поговорить об исследовании и его выводах непосредственно с одним из его авторов — известным экономистом Олегом Ицхоки, профессором Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.
— Для начала хотелось бы узнать, какой методикой вы пользовались?
— Это таможенные данные России, которые нам удалось раздобыть, на уровне индивидуальных транзакций. Мы сверили их с агрегированными данными, которые есть из других источников — они очень точно соотносятся. Например, с торговыми данными других стран по экспорту нефти из России. Причем, они совпадают и в 2022 году, и в предыдущие годы, за которые у нас есть данные. Поэтому у нас высокая степень уверенности в том, что это настоящие таможенные данные.
— Таможенные данные, собственно, говорят о том, какова реальная цена, потому, что завышать цену для таможни, наверное, неразумно?
— Да. Но тут нужно уточнение, что пошлина платится не относительно цены транзакции, пошлина до января месяца была относительно цены нефти марки Urals. В январе закон поменяли в связи с тем, что цена Urals стала существенно ниже цен транзакций, которые мы видим, и, с точки зрения бюджета, стало невыгодно взимать пошлину по прежней методике. То есть, не было очевидных стимулов обманывать до 2022 года. В 2022 году появились такие стимулы. Например, сделать несколько транзакций, чтобы опустить цену Urals — вероятно, чтобы не платить пошлины.
Кроме всего прочего, Urals перестал быть репрезентативным рынком, поскольку российская нефть в основном ушла из Европы уже к концу 2022-го года, а Urals отражает транзакции на европейском рынке. Мы не знаем, насколько это манипуляции, а насколько — просто тот факт, что Urals плохо отражает среднюю цену российской нефти с конца 2022-го года. Но мы поговорили с нефтяными компаниями, и они сказали, что наши [расчетные] цены соответствуют их ценам. Возможно, с лагом в один месяц, потому, что часто цена на таможне отражает цену контрактов, которые были заключены на месяц раньше. В этом смысле, наши данные, судя по всему, когда мы говорим про декабрь, очень точно отражают ноябрь. Январские данные, вероятно, покажут большие скидки. А вот в декабрьских таможенных данных, тех больших скидок, о которых все говорили, мы не видим.
— Значит, в вашем исследовании, скорее всего, отражаются ноябрьские данные по ценам российской нефти, когда еще не было введено эмбарго на экспорт нефти в ЕС? Возможно, это в какой-то степени может объяснить расхождение оценок?
— Да, таможенные декабрьские данные могут отражать данные, контрактов, заключенных в ноябре, хотя сама поставка произошла в декабре. То есть, наши данные отражают декабрьские поставки, но контракты, которые заключались в декабре, возможно, имеют более низкую цену, а поставка по ним будет в январе.
Из декабрьских данных мы пока скидок в 35 долларов за баррель, о которых так много говорили, не видим.
Возможно, мы их увидим, когда получим январские и февральские данные, но пока их нет.
— А вы собираетесь продолжить это исследование и посмотреть еще январские и февральские данные?
— Да, как только мы получим новые данные, мы будем обновлять наше исследование.
— К каким выводам вы приходите, исходя из тех данных, которые имеете на данный момент?
