Швейцарские Альпы, вид на вершину Юнгфрау
Lian Yi/XinHua/ Global Look Press
Предприниматель Иван Орлов живет в Швейцарии 20 лет и управляет технологической компанией в Лозанне. Прочитав наше недавнее интервью про то, как найти работу и построить карьеру российскому эмигранту во Франции, он захотел рассказать «Деньгам», как это делается в Швейцарии. Поговорили с Иваном о том, изменилось ли там отношение властей к россиянам после начала полномасштабной войны в Украине, сколько на самом деле денег нужно для того, чтобы открыть в Швейцарии свою компанию, как правильно спорить с местными чиновниками — и почему Швейцария, при всех особенностях, остается идеальной страной для жизни и бизнеса.
— Давайте начнем с того, как вы оказались в Швейцарии и открыли здесь стартап.
— По окончании Московского Авиационного я изучал кристаллографию в МГУ, а потом поступил в аспирантуру в EPFL — это Федеральный университет Швейцарии, который находится в Лозанне. Не уверен, что нашу компанию можно называть стартапом, потому что мы существуем уже с десяток лет. Конечно, первые годы ушли на то, чтобы придумать технологию, построить прототипы и так далее, но сейчас мы довольно известная компания с постоянным рынком. В частности, нашу технологию использует швейцарская часовая промышленность.
— А в России у вас эта технология уже была?
— Нет, в России еще ничего не было. В 2002 году я приехал сюда в аспирантуру как обычный студент — тогда я учился в МГУ. В какой-то момент здесь открылась аспирантская позиция. Тогда у меня не было никаких идей, связанных с бизнесом. Я начал занимался кристаллографией в EPFL и провёл там 4,5 года, а потом ещё полтора в качестве постдока. В университете были курсы для студентов (тогда это называлось VentureLab), чтобы попробовать реализовать себя в собственном стартапе. И эти курсы были здорово организованы: после них загораешься идеей что-то придумать и запустить.
Первая компания, которую я запустил, была неудачной. Она прожила всего год, потом мы её закрыли. Но я за это время набрался опыта — и запустил вторую компанию, которая оказалась более перспективной.
— Поговорим же про удачную. Как вышло, что вы, российский ученый, снабжаете чем-то полезным швейцарскую часовую промышленность, которая прекрасно существовала веками? Вы делаете какие-то специальные искусственные сапфиры для неё?
— Не совсем так. Давайте я сейчас возьму кристалл и вам покажу, вы поймёте сразу. Для этого нам нужен какой-нибудь не очень большой кристалл, вот этот, к примеру…
— Да он огромный!
— Этот монокристалл сапфира на 35 килограммов — довольно маленький, потому что мы обычно работаем с кристаллами от 80 до 200 кг, а то и 250. Такой кристалл распиливают, в частности, на часовые стекла. Традиционно часовая индустрия выращивала сапфир в форме морковки диаметром как у часов. Их распиливали на пластинки, полировали и вставляли в корпуса часов. Проблема в том, что в кристалле-морковке, как и вот в этом большом, есть микроскопические дефекты — маленькие пузырьки, трещинки, микровключения других материалов — которые делают некоторые его области непригодными. Такой может оказаться любая часть, которую вы из него выточили. Но какая именно — вы заранее не узнаете, пока не распилите кристалл.
Сапфир — это второй по твёрдости материал после алмаза. Поэтому его распиловка занимает несколько часов или даже дней. И, соответственно, запустив в обработку изначально дефектную область, вы теряете огромное количество денег и энергии. А мы эту проблему решаем тем, что создаём специальные машины — сканеры дефектов, в которые можно загружать разные кристаллы и получить трёхмерную картинку того, что у них внутри. Очень похоже на компьютерную томографию, в которой видно положение всех дефектов. На основании этого сканирования можно решить, добротный это кристалл или нет. А самое главное — если он дефектный, то как его распилить правильно, чтобы полученные изделия были максимально пригодными.
— Хотела уточнить: а зачем у этих прекрасных кристаллов такие большие диаметры? И неужели швейцарцы не умели делать такие сканеры до вас?
— Давайте начнём с первого. Чем больше кристалл, тем выгоднее его обработка. Когда вы из большой формы выпиливаете много мелких кружков, например, тех же самых часовых дисков, то вы при этом гораздо меньший процент кристалла отправляете в отходы. Если у вас есть «морковка», то вы из неё можете выпилить 10–15 кружков, а все остальное, предположим, 30%, уйдёт в брак — какие-то части, особенно концы этой «морковки», обычно дефектные. Кроме того, сапфир используется не только в часах. Например, в светодиодных лампах, излучающих синий или белый свет — подложки из крошечных кусочков сапфира. Чем больше размер кристаллов, тем более разумна с коммерческой точки зрения иx распиловка. Сто лет назад, когда технологию искусственных камней только разрабатывали, можно было выращивать только маленькие рубинчики. А сейчас научились выращивать кристаллы до 800 килограммов — я в Китае этим летом видел такой.
По поводу того, почему в Швейцарии не было таких технологий. Чтобы сделать эту технологию, нужно много компонентов, которые дозрели только в какой-то определённый момент. Нужны, например, компактные лазеры, которые не были доступны в 1950-е годы, когда формировалась индустрия часового сапфира. Нужны мощные компьютеры, которые делают трёхмерный рендеринг, и плюс определённая тонкая химия, которую мы используем, чтобы смотреть на то, что внутри кристалла. И вот все это вместе приводит к тому, что технология для сканирования подобных кристаллов не могла появиться раньше какого-то момента, пока все её компоненты не созрели. Мы оказались в правильное время в правильном месте и смогли все компоненты собрать воедино, чтобы они работали как единая система.
Иван Орлов в своем офисе, рядом с компьютером — сапфировый монокристалл. Фото из личного архива
— При этом швейцарские университеты, очевидно, устроены таким образом, что технологические компании вроде вашей могут оказаться на этой волне в нужный момент — в силу того, что хорошо налажена коммуникация между теоретиками, разработчиками и производителями. Tак?
— Да, именно так. Швейцария делает много для того, чтобы замкнуть цепочку — от фундаментальных научных знаний до применения в индустрии. Деньги, которые государство вкладывает в развитие фундаментальной науки и стартапов на самом начальном этапе, потом возвращаются с избытком в качестве налогов в казну — в тот момент, когда технология внедрилась, увеличила масштаб и стала применима на индустриальном уровне. В Швейцарии этот цикл правильно организован. Если у вас есть какая-то идея, с которой вы пришли в науку, будучи студентом, аспирантом, магистрантом — вы можете довольно легко её запустить и попробовать. При этом 9 из 10 компаний все равно разоряется в самом начале, это не только швейцарская статистика — почти везде так. Но цена входа в пул стартапов довольно низкая.
Регистрация компании в Швейцарии, в зависимости от структуры и кантона стоит от 2000–3000 швейцарских франков (когда я регистрировал свою первую, было около 4500), в евро это примерно столько же по нынешнему курсу. Есть государственный сайт, где это можно сделать онлайн
Кроме этого нужно внести на будущий счет компании уставной капитал — минимум 10 000 CHF для общества с ограниченной ответственностью или 50 000 CHF для акционерного общества. Этими деньгами вы можете распоряжаться сразу после регистрации компании. И с этого же момента можете выставлять счета и, к примеру, получать гранты, которые государство и кантоны раздают довольно разумно. То есть вы можете написать бизнес-план и сказать: мне нужно, предположим, 100 тысяч на развитие. И есть разного уровня программы поддержки, университетского уровня, кантонального уровня, федерального уровня и дальше европейского, которые, в зависимости от стадии развития вашей идеи и ее адекватности, выдают какие-то деньги на следующий шаг. Это так называемые потерянные деньги (fonds perdu по-французски), которые не нужно возвращать. Как правило, никто не требует ваши акции в обмен на инвестиции — это посевной капитал, чтобы попробовать, будет ли работать ваша идея. Если прототип работает, то вы проходите на следующий этап и можете искать частные инвестиции.
— Складывается впечатление: лучший способ повторить ваш путь — это через науку и образование. То есть, не может человек в Новосибирске придумать какую-нибудь нанотехнологию, не будучи никак интегрированным в европейскую науку — а потом приехать в Швейцарию и получить все эти гранты. Обязательно нужно иметь швейцарское высшее образование или докторскую степень, правильно?
— Нет, это нигде не было требованием. Единственное требование для того, чтобы вы могли подавать заявки на гранты и частные инвестиции:
