
Заместитель главы Одесской областной администрации Мария Гайдар и Александр Малин на церемонии подписания меморандума о сотрудничестве в резиденции губернатора.
ТАСС / Малиновский Андрей
В связи с переездом Марии Гайдар на Украину в официальный обиход вернулось забытое понятие – предатель. Слово это повторялось так часто, что нет сомнений: отточенную, выверенную формулировку спустили сверху. На местах, в государственных и прогосударственных СМИ ее упаковывали в разные интересные формы, например в виде вопроса: «Считаете ли вы поступок Марии Гайдар предательством, да или нет?» (Тут как со знаменитым вопросом Карлсона: «Перестала ли ты пить шампанское по утрам, да или нет?», который, как известно, на самом деле не вопрос, а утверждение.) Слушатели могут отвечать как угодно – многие, кстати, отвечали, что «нет, не считаю предательством», – но в памяти останется именно слово «предатель», и такая конечная цель и была.
Слово из военного лексикона; в мирное время оно применимо разве только к разведчикам/шпионам. Во всех остальных случаях понятие «предательство» не имеет никакой жизненной, так сказать, силы – потому что мирное время не предполагает ситуации, которую можно было бы этим словом описать. Измена жене или мужу, переход на другую работу, в оппозицию, в другую конфессию, переезд в другую страну или смена гражданства – ничего. В той политической и экономической реальности, в которой мы официально существуем последние 25 лет, это слово – сугубо оценочное суждение, личное мнение, экзальтированная оценка. Когда вы говорите девушке: «Ты меня предала!» – а она в ответ: «Это ты предал все, что у нас с тобой было!» – слепому видно, что это просто такой оборот, чтобы побольнее уколоть, и все.
Пропаганда уже полтора года кропотливо воздвигает стену – она трудится над созданием «Украины из страшного сна»
Но пропаганда жива именно тем, что создает иллюзию чего-то большего, она дает надежду. Она создает сладостное поле намека, ситуацию подмигивания, как писал Адорно, благодаря чему люди вступают с ней в молчаливый заговор. Там важно не то, что говорится, а то, что подразумевается.
Между тем слово взято вовсе не из словаря Мальчиша-Кибальчиша – люди, которые ввели его в оборот, хотя и живут в собственном, герметичном мире, далеки от литературной сентиментальности. Это слово означает вполне конкретные вещи (то, что слушатели, зрители и даже журналисты понимают его в традиционном смысле, ничего не меняет).
Пропаганда уже полтора года кропотливо воздвигает стену – она трудится над созданием «Украины из страшного сна», и каждая нелепость и промах украинской власти становятся новым кирпичиком в этой стене. Результатом должно стать представление об Украине как о пространстве сплошных неудач, провалов, поражений, радикализма и перманентной политической нестабильности. Эта картина подразумевает и некоторое облако бесчеловечности вокруг: ничто из происходящего «там» не может быть оценено по обычным человеческим меркам. Все, что там происходит, – анормально. Своим поступком Гайдар разрушила на мгновение эту стену – именно будничностью, нормальностью своего решения. Самой легкостью – словно переехала из одной квартиры в другую. Без пафоса, не хлопая громко дверью – именно этим она и сделала пропаганде больнее всего – больнее, чем если бы хотела уколоть ее нарочно.
Конечно, это предательство – предательство стены. Всех тех, кто ее строил. Укладывал кирпичики не-жизни на раствор безжизненности; а тут случилось что-то нормальное. Ведь если «туда» уезжают «работать» – о каком «выжженном поле» может идти речь? Поехала бы она туда, где невозможно жить, – молодая, красивая? Значит, жизнь все-таки есть. Это создает неприятный диссонанс. Если бы внутри знаменитой платоновской пещеры кто-то вслух сказал: «Это не вещи, это лишь видимость вещей!» – его бы тоже сочли предателем. Потому что тем самым был бы поколеблен широкий консенсус внутри пещеры, на котором все держится.
Слово «предательство» связано еще с одним моментом. Не секрет, в общем, что у дочери Егора Гайдара в России есть подушка безопасности.