«Внезапно и бесконтрольно мы помчались навстречу экономической катастрофе»

В начале недели США признали законными израильские поселения на Западном берегу реки Иордан, хотя до этого на протяжении 40 лет считали их «противоречащими международному праву». Администрация Дональда Трампа не впервые выступает в поддержку Израиля. В 2017 году США признали Иерусалим столицей государства (и позже перенесли туда посольство), а весной этого года – суверенитет израильтян над Голанскими высотами, аннексированными у Сирии. Несмотря всю спорность последнего решения Вашингтона (в ЕС, например, продолжают считать израильские поселения на палестинской территории «нелегальными»), оно вполне укладывается в традицию американо-израильских отношений, восходящую к ставке администрации Дуайта Эйзенхауэра в конце 1950-х на еврейское государство как на главного партнера США на Ближнем Востоке. «Признавая государство Израиль, Соединенные Штаты обеспечили нам легитимность в самый важный момент», – пишет в автобиографии «Робким мечтам здесь не место» (выходит в издательстве «Манн, Иванов и Фербер») Шимон Перес, один из наиболее известных государственных деятелей Израиля, бывший президент и премьер-министр страны, в разное время также занимавший несколько министерских постов в правительстве. С некоторыми сокращениями мы публикуем главу мемуаров политика, посвященную экономической трансформации Израиля, происходившей не без участия США.

Первые еврейские пионеры прибыли на землю Израиля с пустыми руками, чтобы найти место, которое почти ничего не предлагало взамен. Они обнаружили, что земля – в основном, неподатливая каменистая почва – была необычайно сложной для обработки и выращивания продуктов питания. Половина ее, Негев, на юге, была пустыней. Более плодородный север был поражен малярией. Эта земля была святым местом, но далеко не плодоносным; и, кроме того, она оказалась одной из немногих в регионе, где не было залежей нефти. Первые поселенцы столкнулись с ошеломляющей проблемой, независимо от того, обладали они опытом обработки земли или нет. Конец их сказки не обещал непременного счастья.

И все же сегодня, спустя почти семьдесят лет после основания государства, Израиль – не безнадежная пустыня постоянной нищеты, а технологическое чудо, центр научного предпринимательства, которому завидуют великие экономики мира. Страна с населением немногим более восьми миллионов человек стала домом для более чем шести тысяч стартапов, что является самой высокой их плотностью в мире.

Как это случилось? Как мы создали страну из ничего и превратили ее в нацию стартапов? Ответ заключается в парадоксе: отсутствие чего-либо было одновременно величайшим испытанием и величайшим благословением для всех нас. Без природных ресурсов наши надежды были связаны исключительно с нашим собственным творчеством. Выбор, с которым столкнулись пионеры, был очевиден: преуспеть или голодать. Действительно, решение двигаться вперед – несмотря на явную невероятность успеха – не было вопросов свободного выбора, речь шла о необходимости. Какой бы ненадежной ни казалась наша судьба в Израиле, она оставалась такой же, как всегда: нашей лучшей и единственно верной надеждой.

Итак, они боролись. Они сажали поля и рощи и заставляли пустыню отступать. Они рыли колодцы в песке. Когда почва не приносила урожая, они ложились спать голодными, но они поклялись найти решение. В 1921 г. они основали научно-исследовательский институт, где изучали семена, почву, ирригацию и домашний скот, где искали новые способы формирования оптимальных сельскохозяйственных культур для этой земли. Результаты сразу же отправлялись в кибуцы, где их применяли на практике, улучшали и совершенствовали.

Значительная часть усилий была сосредоточена на простом пропитании. Чтобы бороться с нехваткой продовольствия, исследователи создали новые сорта семян и посадили зерновые культуры, которые могли дольше храниться, так появились помидоры черри. Чтобы бороться с нехваткой воды, они разработали новые методы повторного водоиспользования, так что почти половина сельскохозяйственных культур выращивалась теперь на воде, уже использованной ранее. Они изобрели процесс, называемый капельным орошением, за счет которого экономилось 70% воды при поливе без нанесения вреда для растений. В то время они не предполагали, что это изобретение станет одной из самых важных сельскохозяйственных инноваций в мире, что она будет экспортироваться и воспроизводиться повсюду, чтобы накормить людей по всему миру. Они просто знали, что их народ зависел от них, что их работа кормила семьи, они просто служили общему делу.

Этот дух волны новых иммигрантов приносили с собой, возвращаясь на родину. Они прибывали в Израиль, потеряв почти всё: свои дома, свои общины, свои семьи, весь свой прежний образ жизни. Возвращение в Израиль было не жестом отчаянием, а проявлением мужества и храбрости. Оно означало готовность сражаться против хаоса, преодолевать большие расстояния сквозь туман неопределенности. Они прибывали с малым имуществом, но с глубоким чувством уверенности и отвагой, сосредоточившись не на том, что потеряли, а на том, что могут обрести. Они открыто и настойчиво отвергали иерархию, как будто дерзость Израиля была встроена в их ДНК. Они приносили с собой навыки, опыт и изобретательность. Например, в конце 1980-х гг. советские евреи составляли только 2% населения СССР, но, по одной из оценок, они представляли 20% инженеров и 30% врачей страны. И когда советский лидер Михаил Горбачев в 1989 г., наконец, открыл границы для свободного выезда, более миллиона евреев иммигрировали в Израиль, и десятки тысяч из них обладали опытом и стремлением строить нечто новое. На каждом этапе нашего развития, от эпохи пионеров до эпохи предпринимателей, иммиграция пополняла наши сообщества и помогала нам по-новому мыслить.

Я стал рассматривать инновации не только как инструмент для решения проблем, но и как принцип общего оживления, требующий особого мышления. Я знал, что нам нужны не только оружие и альянсы, но и научные открытия – сравнительные преимущества, которые помогут нам защитить себя от враждебных армий.

Именно убежденность, что мы можем создать что-то из ничего – и что наше будущее зависит от этой способности – заставило меня создавать в Израиле собственную авиационную индустрию. Именно это побудило меня построить ядерный объект в Димоне, в то время, когда страна еще не могла прокормить себя. Я не мог знать, что благодаря тем первоначальным усилиям по ремонту самолетов мы станем мировым лидером в области спутников и беспилотных летательных аппаратов, и даже отправим на орбиту израильского астронавта Илана Рамона. Когда я создавал компанию RAFAEL для вооружения нашей армии, я не мог знать, что однажды она создаст «Железный Купол». Но я знал, что мы закладывали фундамент на будущее. То, что я действительно знал, так это то, что, обучая тысячи ученых – в области производства и машиностроения, физики элементарных частиц и молекулярных науках, – мы культивировали знание, самый мощный инструмент формирования будущего.

Конечно, иногда появлялись скептики, и не только в отношении к таким амбициозным проектам, как Димона. В должности заместителя министра обороны, я потратил огромное количество времени, пытаясь выяснить, какие новые технологии могут дать нам сравнительное преимущество. Покидая офис, я часто посещал израильские исследовательские институты и университеты, встречался с профессорами и практиками, изучал их работу. В 1963 г. царило всеобщее волнение по поводу разработанного Израилем компьютера, который использовался в Институте Вейцмана. Я очень хотел увидеть его в действии. То, что я там увидел, было экстраординарным: настоящий шедевр, которым управляла целая команда ученых. Это то, что нужно армии, подумал я, один компьютер может заменить тысячу солдат и дать нам больше данных, чем они способны собрать поодиночке. Я провел много дней и ночей с группой, которая создала тот компьютер, изучая, как он работает и что может дать военным. Я вернулся в министерство, полностью убедившись в его ценности, настаивая на том, чтобы мы приобрели такую машину для наших целей.

– Куда ты собираешься его поставить? – недоверчиво спросил один генерал при виде огромной машины.

– Что мы будем с ним делать? – поинтересовался другой. – Можем ли мы взять компьютер в полевые условия? Конечно, нет! У нас даже нет танков, а вы говорите о компьютерах. Танк стреляет. А что, черт побери, может сделать компьютер?

Тогда я уже знал, что даже смелый и предприимчивый человек может стать жертвой пессимизма. Однако прошло немного времени, и творческий дух собратьев-израильтян доказал неправоту скептиков. Мы научились использовать компьютеры, сначала для улучшения нашей боеготовности, а вскоре стали разрабатывать передовые системы вооружения. Технология, созданная для одной цели, часто оказывалась крайне ценной и для достижения других. Технологии систем вооружения позже будут использоваться в медицинских устройствах, которые спасут жизни по всему миру.

К 1974 г. Intel, одна из крупнейших мировых технологических компаний, выбрала Израиль в качестве площадки для исследований и разработок, поскольку мы начали завоевывать мировую репутацию своим талантом и упорством. Но, несмотря на наш потенциал, в пути, который привел нас к «Кремниевой Вади», не было ничего неизбежного – как раз наоборот. К началу 1980-х гг. старый экономический порядок, при котором мы организовали нашу экономику, начал разрушаться. Вскоре мне придется столкнуться с одним из величайших вызовов в моей жизни и одной из величайших угроз для Израиля.