Суд над Адольфом Эйхманом. Фото: gpophoto.gov.il
1 июня 1962 года после похищения израильской разведкой из Аргентины и долгого процесса в Иерусалиме казнили экс-офицера СС Адольфа Эйхмана. Для участников суда нацист был олицетворением бесчеловечно жестокой системы: именно он заведовал отделом гестапо (IV-В-4), отвечавшим за «окончательное решение еврейского вопроса». Эйхмана окрестили «дьяволом» и «душой преступного заговора» и повесили, обвинив в совершении преступлений против человечности и еврейского народа. Это послужило толчком к дискуссии, в ходе которой высказывались неоднозначные мнения.
Заурядный злодей
Через два года после суда вышла книга немецко-американского философа еврейского происхождения и одной из главных противниц тоталитаризма Ханны Арендт «Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме». В еврейском сообществе работу признали возмутительной попыткой обелить монстра, хотя следившая за процессом (в качестве корреспондента журнала The New Yorker) Арендт не отрицала ни одного из вменяемых Эйхману деяний. Она задалась вопросом о статусе личности преступника и психологической природе его поступков.
В «Банальности зла» Эйхман выглядит заурядным бюрократом, он не проявляет личной ненависти к евреям и почти не размышляет о нравственных последствиях приказов. По мнению исследовательницы, он не был одержим уничтожением целого народа, а лишь выслуживался перед начальством и в какой-то момент отказался от любых моральных ориентиров. Арендт видела корень преступлений Эйхмана в общественном сознании Германии – преступления и убийства в годы войны на уровне менталитета свелись к чему-то повседневному и банальному.
«Немецкое общество, состоявшее из 80 млн человек, так же было защищено от реальности и фактов теми же самыми средствами, тем же самообманом, ложью и глупостью, которые стали сутью его, Эйхмана, менталитета, – писала Арендт. – Практика самообмана была до такой степени всеобъемлющей, что даже через 18 лет после падения нацистского режима трудно не думать, что лицемерие стало составной частью национального характера». Для писательницы чудовищность злодейств того времени заключалась в том, насколько обыденными они стали для отдававших приказы.
Арендт отмечала, что Эйхман был женат на еврейке, а в 1938–1939 годах состоял в отношениях с другой еврейкой, но это не помешало ему разрабатывать неосуществленный проект переселения евреев на Мадагаскар или добиваться максимально эффективного уничтожения тех, кого нацисты считали недолюдьми.
