Гроздья гнева. Почему история с убийством гендиректора UnitedHealth предвещает очень тяжелые времена как в Америке, так и по всему миру

Не прошло и месяца, как американцы избрали себе нового президента, в ходе предвыборной кампании пережившего два покушения — и страна вновь столкнулась с актом политического насилия. На этот раз с летальным исходом — глава крупнейшей в США компании медицинского страхования UnitedHealthcare Брайан Томпсон был убит тремя выстрелами из распечатанного на 3D-принтере пистолета, когда утром 4 декабря направлялся в отель Hilton на Манхэттене.

Медиа и общественность взбудоражил не сам факт убийства, а личность его предполагаемого исполнителя. Не каждый день за оружие берется 26-летний выпускник элитного Пенсильванского университета из состоятельной семьи, отличающийся вполне привлекательной наружностью и спортивным телосложением, а свободное время предпочитающий проводить за изучением кроссовок Rick Owens на сайте Grailed и чтением Reddit.

Таков Луиджи Манджоне — человек, оставивший двух сыновей без отца. По совместительству современный Робин Гуд, трикстер, секс-символ, борец за справедливость, герой-преступник (outlaw) и носитель прочих лестных титулов, присвоенных ему в соцсетях. Это настоящий культ личности: люди делают татуировки с лицом Манджоне, скупают куртки цвета хаки, — подобные той, в которой он был задержан — маркетплейсы едва успевают удалять со своих сайтов футболки с принтами «Свободу Луиджи!», ему посвящают баллады и фанфики, а на GiveSendGo открыт сбор средств на юридическую защиту подсудимого. Уже пожертвовано $150 тыс.

Причины такой реакции понятны. Луиджи дал выход гневу американского общества, обращенного в сторону системы медицинского страхования, и стал своего рода радикальным предводителем народного недовольства.

«Это должно было быть сделано… Эти паразиты заслужили это. В США самая дорогая система здравоохранения в мире, но мы занимаем примерно 42-е место по продолжительности жизни… Они продолжают злоупотреблять нашей страной ради огромной прибыли, потому что американская общественность позволила им уйти от ответственности», — говорится в манифесте обвиняемого, опубликованном журналистом Кеном Клиппенштейном.

На гильзах, найденных полицейскими на месте преступления, были вырезаны надписи deny, delay, depose — отказывай, задерживай, низлагай, что является возможной отсылкой к названию популярной книги 2010-го года о проблеме невыплат страховыми компаниями компенсаций своим клиентам. Она и является причиной, почему американцы столь негативно относятся к страховщикам: вы ежемесячно платите им взносы, чтобы получать медицинские услуги, но вам имеют полное право отказать в их покрытии, по-своему интерпретировав случай как не страховой. Тогда заботы об оплате лечения в стране с действительно самым дорогим здравоохранением ложатся на плечи простого американца.

И его переполняет чувство несправедливости и убежденность в том, что корпорации нисколько не заботятся о его здоровье и пытаются заработать на нем сверхприбыли. Это особенно актуально с UnitedHealthcare, которую и демонизировать излишне — это худшая в США страховая компания с точки зрения процента отказов в удовлетворении заявок на покрытие медицинской помощи, по некоторым данным, доходящего до 32%. То есть структура застреленного CEO — при более чем 52-х млн клиентов — отклоняла каждое третье обращение.

Поэтому, если выносить за скобки откровенную героизацию Луиджи, комментирование произошедшего часто сводится к конструкции «убийство — это чудовищно, однако…». Причем даже среди публичных интеллектуалов: режиссер Майкл Мур, в 2007-м снявший документальный фильм «Sicko» о порочности системы медстрахования в США, сказал The Guardian, что «осуждает убийство». «И именно поэтому я осуждаю сломанную, подлую, хищную, кровожадную, неэтичную, безнравственную индустрию здравоохранения Америки», — добавил он, уточнив, что считает общественный гнев на 1000% оправданным и изъявив желание «подлить в него бензин».

Отдельного внимания достойно эссе The New Yorker, в котором на Манджоне примеряется архетип американского героя-преступника, подобного Джесси Джеймсу или Сэму Бассу. Человека из народа, обретающего поддержку и восхищение из-за способности единолично выступить против «репрессивной системы». «Этот поступок дал людям разрешение зайти достаточно далеко — признать свою праведную ненависть к нашей развращенной системе здравоохранения… Ненависть разъедает душу, но даже самый маленький ее глоток иногда может быть опьяняющим. И напомнить нам, что мы все еще живы», — так закончила свой текст Джессика Винтер.

Все это — пугающее моральное упражнение, которое выворачивает наизнанку суть убийства и поощряет размытие границ, за которые последнее время люди все чаще «заходят достаточно далеко».

Как оценил Научно-исследовательский институт сетевого заражения, после инцидента более половины популярных постов в X (бывшем Twitter) о UnitedHealthcare или личности Томпсона «выражали явную или скрытую поддержку убийства или принижали жертву». И это посылает всем будущим вигилантам очевидный посыл, что общество одобряет их порывы и с аппетитом ждет новых фигур для возведения в героический ранг. Для чего создана благодатная почва из западной молодежи, считающей, что их страны глубоко больны на системном уровне и в них необходимо инициировать радикальные перемены — особенно это актуально для США. В октябре The Atlantic выпустил статью «Смерть американской исключительности», где приводились данные о том, что в 2020-х лишь один из семи молодых американцев соглашается с утверждением «американская система лучшая». 40% также верят, что отцы-основатели были «злодеями», и большинство считают необходимыми радикальные преобразования в культуре, политике и экономике несправедливой страны, тяготея к социалистическим идеям.

Где-то на этом спектре несогласных обнаружил себя и Манджоне, читавший манифест Теодора Качинского «Индустриальное общество и его будущее» и даже написавший на него рецензию на Goodreads. Качинский более известен как Унабомбер — это террорист-вундеркинд, семнадцать лет рассылавший бомбы по американским университетам и авиакомпаниям, руководствуясь идеями о разрушительной для человеческой свободы природе современных технологий. Осудив жестокость Унабомбера, в рецензии Луиджи назвал многие из его предсказаний пророческими и процитировал некоего пользователя Reddit:

«У него хватило смелости признать, что мирный протест ни к чему нас не привел… Когда все другие формы коммуникации терпят неудачу, насилие необходимо для выживания… Оно оправданно, как самооборона. Компании [по добыче ископаемого топлива] не заботятся о вас, ваших детях и внуках, не испытывают угрызений совести, уничтожая нашу планету ради денег. Так почему мы должны испытывать эти угрызения, уничтожая их, чтобы выжить?»

Если судить по феноменальному всплеску политического насилия в США, все больше людей считают этот вопрос риторическим.

Они не видят в системе договороспособную сторону — как и не видят в институтах вроде судов и правоохранительных органов силу, способную защитить интересы простых граждан. Поэтому они берут в руки оружие и идут на преступления, считая, что в условиях морального банкротства абстрактной государственной машины они имеют полное право без суда и следствия вершить справедливость, подстрелив кандидата в президенты или убив бизнесмена. То есть начинать войну всех против всех, пока что в миниатюре.

Это искушение, которое с одной стороны может показаться даже необходимой прививкой от авторитаризма и корпоративных злоупотреблений — ведь оно демонстрирует злоупотребителям, что им следует быть скромнее и дамоклов меч народного негодования вполне может обрести материальную форму. Но проблема в том, что такое «разрешение зайти достаточно далеко» подводит общество к опаснейшей границе с анархизмом и краху правосудия и государства как авторитетной единицы. Где вместо порядка, — пускай и порочного и с несомненным недоставками — будет торжествовать неуправляемая стихия насилия.

И эта моральная дилемма сейчас очень актуальна для России, которая с 2022 года (а на самом деле еще раньше) живет в атмосфере аномальной толерантности к жестокости. В нашем случае все даже сложнее, чем в США, потому что российский кейс отличает абсолютная однозначность паразитической и деструктивной сущности системы — то есть диктатуры, которая буквально ставит под вопрос дальнейшее существование человечества ядерным шантажом. И все чаще в адрес антипутинской оппозиции звучат намеки и прямые призывы к радикализации и смены повестки с в военное время непродуктивных мирных протестов к революционной борьбе и вооруженному сопротивлению.

По примеру убийства Дарьи Дугиной в 2022-м или Владлена Татарского в 2023-м — концептуально это инциденты вполне схожие с тем, что случилось в начале декабря в Нью-Йорке. И многим такая расправа со сторонниками режима может также показаться праведным делом и пропорциональным ответом на государственный культ насилия. И ключевая проблема здесь, опять же, в том, кто в определенный момент скажет «стоп» — и скажет ли?

Общество, вставшее на скользкую дорожку нормализации жестокости и вигилантизма, впоследствии очень трудно остановить.

Не важно, является ли целью героев-преступников капитализм, путинизм или хладнокровие корпоративной машины, но когда люди массово начинают интерпретировать тезис «государство — это я» как право каждого диктовать свою индивидуальную монополию на насилие, оказывается непросто вновь убедить их в существовании институтов.

В недавнем интервью Republic Юлия Латынина указала на глобальную тенденцию возвращения силы в мировую политику: «Мне кажется, это не так уж и плохо. Мир, в котором мы жили последние несколько десятилетий, в котором сильные перестали применять силу, превратился в мир, в котором силу стали применять хулиганы-террористы».

Но в то же время это указывает на чудовищный кризис коммуникации. За последние годы призывы к дипломатии стали восприниматься как ханжество, совершенно оторванное от действительности, вновь заговорившей на языке вторжений, ультиматумов и ракетных ударов. Эти процессы отражаются и на низовом уровне, и в 2024-м году люди стали считать мирный протест такой же пустышкой, как и мирное разрешение политических конфликтов. Теперь все решает сила.

Это по-настоящему масштабная и необратимая смена парадигм, последствия которой нам еще предстоит всецело ощутить. Самое рациональное, что в таких условиях можно сделать — это ужасаться и отказываться воспринимать подобные акты насилия как данность новой реальности. И уж точно не героизировать людей, которые своими поступками приближают общество к животному состоянию.

Потому что подлинная сила человека — в культуре. В том числе культуре коммуникации и дипломатии, которые не следует обесценивать даже в самые темные для них периоды. «И напоминать нам, что мы все еще живы» должны именно успехи на ее поприще, а не линчевание отца двоих детей посредством выстрелов в спину или рассылка бомб в учебные заведения.