Иваново, 1980-е, кафе "Липки"
соцсети
Взгляните на снимок. В этом кафе «Липки» меня жарким летом 1984 года вербовал резидент ЦРУ по городу Иваново.
Всей стране это лето запомнилось разрушительным смерчем, который прошел по местным краям примерно с севера на юг. Смерч вырывал с корнем деревья, поднимал автобусные остановки и срывал крыши с домов.
Но происшествие случилось еще до смерча: была жара, сухой колючий воздух буквально стоял на месте, кругом был тополиный пух, девушки в парикмахерских и поликлиниках работали без лифчиков, а я служил в стройбате на окраине Иванова, в местечке Балино.
Наша часть занималась подготовкой младших специалистов для Байконура, который тогда весь был занят подготовкой к запуску советского «Челленджера» — «Бурана» (чучело которого впоследствии многие могли видеть в Москве в парке Горького).
Я был квалифицированным кадром, дослужился уже до сержанта, и в мои обязанности входило копирование разных документов на гигантской машине «Эра» — советском ксероксе, занимавшем примерно треть комнаты размером со школьный класс. Кроме этого я составлял расписание занятий для курсантов, и судьба преподавателей — вечно похмельных лейтенантов и прапорщиков — была в моих руках. Есть разница — приходить на занятие к восьми утра или к двенадцати? Поэтому у меня были некоторые привилегии: мне разрешили иметь магнитофон, на котором мы всем взводом слушали «Дайр Стрейтс», «Джетро Талл» и экзотический для тех лет «Аквариум», но самое главное — меня довольно часто отпускали в увольнение.
И вот в одно из таких воскресений, я, скучая, слонялся по Иванову, — пуговицы в ряд — сначала зашел постричься (Наташа была без лифчика), и затем оказался в кафе-стекляшке «Липки», которое и представлено вашему вниманию на этом снимке.
В кафе продавали лимонад, мороженое, пирожные «картошка» и эклеры. Кроме того, в распоряжении было сухое вино, но пить его в одиночку было неинтересно, да и жарко.
Однако мой безалкогольный праздник прервал гражданин довольно мизерабельной внешности, похожий на слегка опустившегося инженера. Он вел себя как будто с похмелья, оглядывался по сторонам, и по неуверенной траектории пересекал кафе в сторону буфетчицы. Человек заказал сразу два бокала сухого, и неожиданно направился за мой столик, хотя вокруг были свободные места.
— Можешь звать меня просто Саша, — с ходу представился он и подвинул ко мне бокал.
Я стал его разглядывать с тоской юноши, к которому не раз выказывали знаки внимания гомосексуалы.
Однако довольно быстро выяснилось, что этот Саша совсем по другому департаменту. Не выпив и половину бокала, он включил регистр «подвыпившего гуляки», но из лабиринта якобы пьяной болтовни быстренько выскочил на свет своей подлинной цели.
— А ты знаешь кто я такой? Ну вот ты сможешь угадать? А я зато знаю, кто ты такой! Я даже отчество твое знаю — Пшеничный Олег Викторович, а служишь ты в воинской части 58116 и работаешь в учебной части.
Ого, подумал я (а больше, в общем-то, ничего и не подумал).
— И вот смотрю я на тебя, на твое благородное умное лицо, на твои образованные пытливые глаза, и что я понимаю? Тебе не место в такой жизни! Тебе не место в этом унылом совке! Ты должен жить в Европе, в человеческих условиях!
Я кивал ему в ответ, инстинктивно зная золотое правило журналистики: чтобы тебе что-то рассказывали, просто молчи и кивай головой, и человек будет говорить бесконечно.
— А я, между прочим, мог бы тебе устроить жизнь. Я знаешь кто? — Саша понизил голос, как Ефим Копелян в фильме «Мертвый сезон», — Я, между прочим, резидент ЦРУ по городу Иваново!
И здесь он откинулся на спинку стула и замолчал, разглядывая бокал со значением на лице. У него даже слегка выпятилась нижняя губа.
— Ну и чего? — спросил я (а на самом деле я в этот момент пытался оценить: если я за его счет выпью еще вина, выветрится ли оно до возвращения в часть).
— Ну и того! Мы прекрасно знаем, что вы сейчас работаете над «Бураном». А через тебя проходят все списки личного состава! Короче, ты ведь не любишь советскую власть? Ну не любишь, я по глазам вижу. Так вот, ты можешь помочь мировому пацифизму и разоружению, если будешь для нас копировать списки отправляющихся на Байконур команд. А мы откроем тебе счет в банке, и он будет пополняться до самого дембеля, а потом мы тебя в багажнике дипломатической машины вывезем на Запад. Ты где хочешь счет — в Швейцарии или в Лондоне?
Человек говорил довольно быстро и уверенно для «пьяного», а я решил, что все-таки могу выпить еще сухого, пока клиент во мне заинтересован.
Когда Саша вернулся от стойки с вином (как сейчас помню, оно было белым, сладким и вонючим как сироп), я ему сказал, что меня совершенно не устраивает безналичный расчет. Как я могу, сидя за забором в городе Иваново, проверить, действительно ли они переводят мне деньги? Нет уж, давайте-ка наличными в рублях, и сейчас. Утром документы — и сразу же утром деньги.
Саша прищурился, изображая задумчивость.
— Ну что же? Молодец, правильно мыслишь. Но я должен это согласовать с руководством, — и он показал пальцем на потолок, по которому ползали меланхоличные ивановские мухи.
Короче, расстались мы друзьями и договорились, что я для пробы в первое же увольнение вынесу первый список, пока бесплатно. Но как они меня найдут? Очень просто! Я должен прийти в кафе «Липки» и ждать, а у них настолько длинные руки, что они знают расписание моих увольнений.
На следующее утро в восемь утра я сидел на стульчике около кабинета «особиста» нашей части — капитана КГБ Сидельникова, которому я тоже регулярно оказывал мелкие бытовые услуги, типа вкрутить лампочку, и за это мог называть его не «товарищ капитан», а Евгений Палыч.
Особист пришел в хорошем расположении духа, пригласил меня в кабинет, и по-моему, даже предложил чая. Но я с ходу, не присаживаясь, спросил:
— Евгений Палыч, скажите честно, это вы сами придумали, или это спецоперация на уровне управления?
— Что придумал? Какая спецоперация?
Хотя Палыч и был гэбистом, но по его мимике было совершенно очевидно, что его даже не поставили в известность!
— Ну как же так, товарищ капитан, вашего сержанта в центре города Иваново вербует резидент ЦРУ, а вы даже не в курсе!
— Да ты что?… Ну ты садись, садись.
Капитан Сидельников хмурился, мялся, и было совершенно очевидно, что он был раздосадован тем, что в управлении что-то делают с его подопечными за его спиной. А вдруг его подозревают в мягкотелости и слишком доверительном отношении с нами? Надо сказать, он был довольно теплым человеком, иногда помогал в трудных ситуациях, мог дать совет по службе. Думаю, нашим ротным стукачам было приятно иметь с ним дело. А мой отказ от сотрудничества в свое время был принят вполне доброжелательно, и никак не повлиял на наши соседские отношения (моя машина «Эра» стояла как раз у него за стеной).
— Ну в общем так. Ты… это… не беспокойся. Молодец, что пришел! Мы во всем разберемся! Надо же! Обнаглели!
— Так, может быть, мне нужно сейчас рапорт написать?
— Да! Напиши! Впрочем… — Палыч посмотрел на часы и сделал вид, что куда-то заторопился. — Давай ты потом напишешь, я сначала свяжусь с управлением, наверняка этот человек у них на крючке. А может, он и вовсе сумасшедший.
(Ага, подумал я. Сумасшедший, который знает номер моей части, мою специальность и моё отчество).
— А как вообще? Как настроение во взводе обеспечения?
— Ну, Евгений Павлович, мы же договорились, что я о других ребятах ничего не рассказываю. А вообще настроение отличное, все готовы к несению службы, стойко перенося все тяготы и лишения!
— Ну, вот и молодцы, ну пока… пока… у меня тут еще куча дел.
Разумеется, впоследствии никакого рапорта я не писал, и мы об этом случае с капитаном Сидельниковым даже и не вспоминали, мы оба испытывали такую неловкость, как будто один из нас застал другого писающим у забора или что-то в этом духе.
Другой вопрос, что меня потом не раз вызывали в областное управление, пытаясь «расколоть» другими способами, и даже присылали из Архангельска наших родных гэбистов в командировку, и выносили мне официальное прокурорское предупреждение, и лишили меня законного отпуска, не дали при увольнении старшего сержанта и сильно задержали на службе (из которой меня вызволял никто иной как Юрий Петрович Щекочихин).
Но это другая история, чуть более серьезная
А резидент ЦРУ на связь больше не выходил. И счета в швейцарском банке у меня нет.