Переславль-Залесский. Встреча Нового 2024 года в гостиничном комплексе "Азимут"
Roman Denisov, Роман Ден/Global Look Press
Ну, во-первых, все-таки с Новым годом. Скажу честно, делаю я это в этот раз без особых бенгальских искр и перехватывающих дыхание шампанских хлопков. Да и само слово «хлопок» настраивает сегодня на совсем другую волну.
Но все равно. Надо ведь и что-то пожелать. И всем нам вместе, и каждому по отдельности. Это только так кажется, что все те, к кому я в данном случае обращаюсь, объединены парой-тройкой общих заветных пожеланий, тайных надежд и нетерпеливых ожиданий.
Все это так, но хочется пожелать и чего-то еще, самого главного и самого необходимого.
Но ведь и главное, и необходимое у каждого свои. Так что приходится желать другому то, что желаешь себе самому.
Поэтому желаю всем нам прежде всего бодрости. Это хорошее и емкое понятие, соединяющее в себе и здоровье, и душевную ясность, и дружелюбное любопытство по отношению к другому и непонятному.
Своим подсознанием мы не управляем — это нам не дано. А в подсознании нашем варятся и булькают вещества ничуть не более аппетитные, чем те, что булькают и варятся в наших прямых и кривых кишках.
Иногда какая-то дрянь из подсознания выскакивает прямо в сознание, чтобы испытать нас. И тогда вступает или не вступает в действие то, что, собственно, называется культурой, то есть умение или неумение «фильтровать базар». Это самое фильтрование базара — и есть культура. Культура — именно это, а не то, что находится в ведении одноименного министерства.
Те или иные формы ксенофобии присущи каждому. Каждый имеет свой набор психологических стереотипов «своего-чужого». Оси, на полюсах которых располагаются эти стереотипы, у всех разные. Мы все так или иначе делимся на «своих» и «чужих». Различие лишь в уровне общественной и индивидуальной цивилизованности. Самое простейшее, а потому и самое соблазнительное деление проходит по расовым или родоплеменным признакам. И об этом в приличных обществах давно уже не говорят.
Бывает и посложнее.
Мы делимся не только на белых и черных, на китайцев и французов или на фанатов «Челси» и «Милана». Мы делимся по профессиональному, идейному, эстетическому и бог знает каким еще признакам и приметам. Некоторые из этих примет и признаков и вовсе не поддаются формализации. Смогу ли я объяснить, почему для меня почти нестерпимым представляется тот или иной тип физиономии, тот или иной тембр голоса, та или иная мимика, та или иная жестикуляция? Не могу я этого объяснить, ибо в этой неприязни — что-то допотопное, родовое, генетическое, доречевое, дорефлексивное.
Мы все разные, и глупо отрицать не только этот факт, но и факт того, что мы на различной глубине залегания таим внутри себя непримиримость к «чужому», непримиримость, без которой нам кажется неполноценным осознание «своего». Вопрос лишь в том, в какой мере мы даем волю своим мутным инстинктам.
«Другие» хуже нас? Или они лучше нас? Вроде как в том анекдоте про «незваного гостя» и «татарина». Интересный ведь вопрос. И это вопрос установки. Для одних обыкновенность, привычность крайне притягательна, для других — скучна и монотонна.
Мне вот, например, всегда казалось, что они, которые «другие», не то чтобы лучше, но интереснее «нас» — таких заурядных и обыкновенных. К тому же «другие» — и не такие уж и другие, как учит нас нелегкий, требующий усилий по укрощению собственных суеверий опыт.
Ксенофобия, увы, естественна.
И то, что принято в наши дни называть «политкорректностью», разумеется, не способно отменить и не отменяет некоторых свойственных человеку суеверий и предрассудков. Оно лишь переводит их в разряд физиологических отправлений.
Расхожая формула «что естественно, то не безобразно» подвергается серьезной ревизии. Бывает так, что именно безобразно. И даже совсем не редко.
У искусства, в том числе и современного, помимо прочих многочисленных функций есть и еще одна. Это та функция, каковую в современной цивилизации выполняет, представьте себе, канализация. Это не обидно для искусства, это для него почетно. Поэтому лишь искусство — и я в этом глубоко убежден — вправе нарушать любые табу, культурные конвенции и даже общественные приличия. Но в той лишь мере, в какой само это нарушение является фактором конструктивным, в какой оно работает на порождение новых смыслов и новых способов решений сложных этических задач.
Да, повторяю. Именно дружелюбного любопытства я желаю всем нам. И именно — по отношению к другому, к непонятному, к новому. К новому, да. Поэтому в привычном с самого раннего детства словосочетании «Новый год» в качестве ключевого слова я решительно выделяю слово «новый».
