Фото: Florian Pérennès / Unsplash.com
Кризис популярных научных теорий – актуальная проблема последних лет. Десятки научных экспериментов, ставших основой для авторитетных концепций в психологии, социологии и других областях, провалились, когда их попытались повторить. В некоторых случаях оригинальные результаты не подтвердились, в других – отмеченный эффект оказался незначительным.
Иногда это приводило к громким скандалам. Одних – как профессора Филипа Зимбардо, автора Стэнфордского тюремного эксперимента, одного из самых известных в психологии, – уличили в откровенных подтасовках. Других – как Брайана Вансинка, авторитетного специалиста по психологии питания, – в методологических нарушениях. Третьих – как эндокринолога Майкла Холика, одного из экспертов по витамину D, – в конфликте интересов.
Это радикальные примеры. Но и те случаи, когда преувеличивается значение вполне добросовестных экспериментов (хотя и основанных, к примеру, на небольшой выборке), указывают на системные проблемы, на которые неоднократно обращали внимание критики, – ситуацию, когда академическая среда требует эффектных достижений, а позитивные результаты экспериментов в научных публикациях ценятся выше, чем негативные. И как их могут продавать – даже несмотря на сомнительную научную ценность.
Одна из последних историй – проверка теории о генетической природе депрессии. Еще в 1990-е годы группа ученых предположила, что люди с определенным вариантом гена SLC6A4 более расположены к такому расстройству (точнее, предрасположенность связывали с регуляторной областью 5-HTTLPR, относящейся к этому гену). Исследование вроде бы это подтвердило – авторы, проверив около тысячи человек, заявили, что у людей с душевными расстройствами такая разновидность встречалась чаще. И логика в этом тоже была – ген SLC6A4 кодирует белок, участвующий в регулировании серотонина – нейромедиатора, известного как «гормон радости».
