Ловкие девушки. Проводят ещё один феминистский фестиваль под видом маскулинного, как якобы мужского. В то время как "проблема маскулинности" - это феминистская проблема. У многих мужчин нет проблем со своей маскулинностью - именно в той или иной форме маскулинности они адекватны сами себе. Другое дело, что в феминистской среде такие мужчины считаются "неправильными", которым ещё предстоит осознать свою "токсичность". Дискурс маскулинности - это способ именно феминистского прочтения мужчин, где маскулинность - это токсичность. И судя по тому, что говорят обе функционерки этот фестиваль именно для "правильных мужчин", то есть для мужчин, которые осознали маскулинность как токсичность. В общем - это фестиваль для определённой части мужчин, а не для всего мужского разнообразия. А именно разнообразие интересно и, главное, реально.

Мотив мужчин в драке, как и у женщин - победить, чтобы принудить к чему-нибудь, защитить кого-нибудь, просто доказать превосходство и утвердить социальный статус и т.д. Разница в том, что мужчины гораздо менее тревожны в отношении повреждений лица, чем женщины, и чисто технически повреждение лица мало что значат для победы в драке мужчин. В женских драках - наоборот.

Отличный анализ, и он в равной степени может быть распространён на все процессы становления некоммерческого сектора в России и формирования гражданских практик. Некритический экспорт западных миропониманий и публичных активностей до сих работает на разрыв между "прогрессорской" общественностью, ориентированной на неразличимое цивилизационное слияние с условным Западом, и низовыми, гражданскими по своей сути, практиками, удовлетворяющими потребности людей в свободе и разнообразии - людей не зацикленных на образцах, а просто решающих свои проблемы в условиях всё более эмансипирующегося российского общества, не смотря на подмораживающий его правящий режим. Это старая проблема смешения на границах Западного мира векторов модернизации и вестернизации. Из забавного: ждёт своего исследователя феномен невероятной роли советских романо-германских филологинь и переводчиц с английского в деле становления "российского гражданского общества". Сначала они просто переводили для тысяч западных миссионеров демократии и прав человека, прибывших в Россию в 90-е годы с искренним желанием помочь нам в становлении всего этого. Переводчицам приходилось осваивать особый профессиональный язык западной гуманитарной бюрократии, "прав человека", "гражданского общества" и т.п. Постепенно они становились самыми доступными и понятными для западных коллег объяснятелями и интерпретаторами российской действительности, а для российских общественников превращались в экспертов по гражданскому обществу, правам человека и т.п. В западных благотворительных фондах и миссиях они самым естественным образом становились менеджерами программ и поразделений, когда вставал вопрос о найме местного персонала. Увлекшись, они запускали собственные проекты, создавали НКО и т.д. и т.п. В итоге, первые поколения московских гражданских лидеров, руководителей крупных правозащитноподобных и т.п. НКО и фондов в значительной степени состояли из бывших филологов. Они определяли и в какой-то степени до сих пор определяют для Запада лицо "российского гражданского общества" - у него в значительной степени филологическое лицо. Второй такой группой были советские диссиденты, что уже не забавно, и поначалу было очень важно. Эта группа тоже принесла существенный отпечаток на становление и лицо первых поколений постсоветской общественности. Из негативного: привычная и понятная ориентация советских диссидентов на помощь Запада в решении любых проблем, существенно тормозила развитие собственно российских гражданских ресурсов и ответов на вызовы правящих режимов. И да, будучи сам многолетним потребителем грантов западных благотворительных фондов я отдаю себе отчёт в том, что западная "грантовая игла" существенно тормозила развитие собственно российских гражданских активностей на основе внутреннего общественного спроса и внутренних общественных ресурсов. Любое благо имеет тёмную сторону.

Речь ведь об оппозиции идёт, о политике, а в политике, да, всё именно так. Пархоменко и Навальный ведь не просто своё мнение высказывали, а пытались своим мнением повлиять на общественное мнение, то есть пытались осуществить политическое влияние посредством моральных аргументов. Кашин лишь заметил, что в описанных обстоятельствах их мнение по таким поводам не много стоит для общественного мнения, чтобы влиять на него. Типа надо постоянно следить за объёмом своего социального капитала в каждой конкретной теме, когда выходишь с ней на рынок политических влияний. И вообще, странно приписывать моральное лидерство политическим людям - их общественная ценность в другом.