Laurie Dieffembacq / ZUMAPRESS.com / Global Look Press
Это вторая часть мини-цикла статей на основе исследований социологом Любовью Борусяк новейшей российской эмиграции, первая часть — тут.
Уезжать или оставаться? Эти вопросы задают себе сейчас миллионы россиян, не согласных со спецоперацией на Украине и происходящим в России. В отличие от тех, кто принял решение уехать из страны (по оценке демографов, речь может идти о 150 000–200 000 человек), уже обративших на себя внимание исследователей (в том числе мое: в апреле я провела серию интервью с новейшими эмигрантами), те, кто решил остаться — а их миллионы — пока незаметны, не интересны ученым. Да и в обычной жизни им зачастую негде и не с кем обсудить свои переживания, сомнения, страхи и планы, поделиться мыслями о происходящем, показать себе и обществу, что они есть и их немало. Если можно так выразиться, они испытывают чувство социального, да и личного одиночества.
Надо думать, что именно поэтому, когда я опубликовала в интернете анкету с условным названием «Почему мы остаемся?», мне всего за полтора дня (10–11 мая 2022 года) пришло 500 ответов, после чего прием новых анкет был прекращен. Но высказаться успели не все: опоздавшие стали писать мне, что тоже хотят принять участие в исследовании и, очевидно, если бы мои возможности по обработке анкет не были ограничены, я получила бы тысячи заполненных анкет — а это большая редкость при таком способе набора респондентов. «Улица корчится безъязыкая — ей нечем кричать и разговаривать» — и когда людям дали возможность высказаться, они с готовностью ею воспользовались.
Целью исследования было выяснить, как чувствуют себя высокообразованные люди, противники спецоперации в России, насколько твердо они уверены, что останутся дома, почему они приняли решение не уезжать, как оценивают политические и экономические перспективы страны, что считают возможным сделать полезного для общества. Исследование большое, поэтому в этой публикации будут рассмотрены только отдельные его аспекты.
Кто эти люди?
Участие в опросе почти исключительно людей высокообразованных было связано как с выбором такой целевой аудитории, так и способом распространения информации об опросе. Ссылка на нее была опубликована мною на странице в социальной сети с просьбой к друзьям ее распространить. Среди респондентов было очень много учителей, преподавателей вузов, научных работников (34%) и представителей разного рода гуманитарных профессий (почти 30%), были и сотрудники НКО и благотворительных организаций (8,5%), IT-сектора (9%), студенты, пенсионеры и пр. Это люди самых разных возрастов — от 18 до 70 лет, каждому пятому (20%) нет еще 30 лет, а практически каждый второй (52%) — от 30 до 50 лет, остальные старше. Поскольку преобладают люди гуманитарных профессий, то женщин больше, чем мужчин. 2/3 респондентов — москвичи, 9% — жители Санкт-Петербурга, 2% — Саратова, 1,4% — Екатеринбурга, остальные живут в разных российских городах, преимущественно крупных.
Все откликнувшиеся на момент ответа на вопросы анкеты находились в России, но более 2/3 в какой-то момент задумывались об отъезде, да и сейчас только 37% твердо уверены, что останутся в России. Остальные 63% распределились так: еще не приняли окончательного решения (28%), думают, что скорее всего все-таки уедут (20%) или затруднились с ответом. У большинства есть знакомые, которые уже покинули Россию, а у 42% таких друзей много.
Уезжать или оставаться?
В какой-то степени можно говорить о некой норме, сложившейся в самое последнее время: людям, не согласным с происходящим, лучше покинуть Россию. Об этом говорят как многочисленные публикации в социальных сетях, так и ответы на соответствующий вопрос значительной части участников моего опроса. Почему это так? С одной стороны, остающиеся часто встречаются с мнением, что, оставаясь в стране и платя налоги, они тем самым поддерживают режим, а потому несут коллективную ответственность за происходящее в большей мере, чем уехавшие. Мое исследование показало, что большинство опрошенных такое мнение не поддерживают, хотя многие добавляли, что какой-то червячок сомнений их все-таки грызет:
«Казалось, что, поменяв место пребывания, получится перестать быть причастным, отмыться».
С другой стороны, они чувствуют, что им грозит или может грозить опасность репрессий. Наконец, они ощущают давление со стороны людей, поддерживающих спецоперацию и называющих тех, кто ее не поддерживает, предателями.
Эту ситуацию негатива со всех сторон четко и с большой горечью сформулировала одна из респонденток:
«Уехавшие или собирающиеся это сделать очень активно говорят о том, что остаются только людоеды, поддерживающие власть. Это неприятно. Похоже, мы, оставшиеся в России и не поддерживающие войну, становимся изгоями — нас презирают и те, кто уехал, и те, кто считает себя патриотами и видит нас, непатриотов, насквозь».
Если говорить о самих оставшихся, то их отношение к уехавшим неоднозначно. Откровенного негатива очень немного, хотя есть ответы, что уехать — это сдаться, проявить слабость. Однако большинство написало о том, что ответственность за ситуацию в стране новые эмигранты и остающиеся в России несут равную, что отъезд в этом плане ничего не меняет.
Многие признаются, что им приходится молчать, не обсуждать свои мысли и чувства, не делиться своими переживаниями. Неудивительно, что свое состояние немалая часть респондентов описала словами «страх», «неуверенность», «тревога», «сомнения».
Прежняя жизнь, новые обстоятельства
Отъезд — это действие, коренным образом меняющее жизнь людей. Казалось бы, если человек не уезжает, а остается, то никаких действий он не предпринимает и, на первый взгляд, рефлексия в таком случае не нужна: ведь формально остающиеся продолжают жить той же жизнью, что и прежде, что и всегда. Однако их старая жизнь продолжается в совершенно новых обстоятельствах и потому почти неизбежно требует нового объяснения смыслов этой жизни: для себя, для близких по взглядам людей, где бы они ни находились, для социума.
В некоторых случаях эти объяснения, к сожалению, напоминают оправдания: мол, я бы и хотел уехать, но не могу, мешают обременения, обстоятельства и пр. И это при том, что никаких реальных причин для возникновения чувства вины, кроме уже некоего внешнего давления (реального — как сказано выше, или существующего только в представлении самого человека), у оправдывающихся нет.
Те, кто не страдает от таких переживаний, задают резонный вопрос:
«Это мой дом и моя страна, почему я должен (должна) уезжать?»
Но таких людей немного. Среди них много людей старших возрастов, а также тех, кто не задумывался об отъезде и твердо решил остаться в России.
Очень часто участники исследования оставляли такие добавления к словам о нежелании покинуть страну:
«Это пусть они уезжают», «Я не хочу уезжать из своей страны, потому что кто-то принял это решение за меня».
Это обобщенные «они» — те, кто, кажется респондентам, ожидают от них отъезда: то ли власти (а многим кажется, что они стремятся выдавить всех несогласных из страны), то ли уже уехавшие, кто считает, что отъезд из страны-агрессора- правильный моральный выбор.
Так или иначе, большинство респондентов рефлексируют, анализируют свои мысли на эту тему и возможные действия. Так решение не уезжать становится тоже действием, хотя и не физическим, т.е. не связанным с перемещениями, — поскольку люди обдумывают свое будущее, принимают или пытаются принять решение, а не просто плывут по течению в иллюзии, что в их жизни ничего не изменилось. Вот и среди участников исследования людей, считающих, что продолжается привычная жизнь, не оказалось — иначе они не стали бы в нем участвовать. И само такое участие — это не просто желание ответить на предлагаемые социологом вопросы, это стремление что-то прояснить для самих себя, отрефлексировать свои решения. Неслучайно некоторые респонденты писали, что участие в исследовании принесло им терапевтический эффект — они стали лучше понимать себя в новой, очень сложной для них ситуации.
Если обобщить наиболее популярные объяснения решения не уезжать из России, то помимо любви к остающимся на родине близким, своему дому, городу, стране, отсутствия ресурсов (в частности, финансовых), ответственности за очень пожилых или больных родителей и детей, часто звучит и тема стремления бороться против сложившейся в России ситуации, делать что-то полезное для людей и страны.
Что можно сделать?
Возможность быть полезным на родине, хотя бы гипотетическая, оказалась очень важна для участников исследования. Она легитимирует их решение и призвана показать, что их жизнь в нынешней России не только не теряет смысл — наоборот, они необходимы стране. Тремя самыми популярными типами ответов на этот вопрос были следующие: по мере сил принимать участие в политической и гражданской протестной деятельности; сохранять и поддерживать гуманистические ценности и друг друга; работать, заниматься своим полезным делом.
Остающиеся в России люди — реалисты: они понимают, что политическая ситуация в стране такова, что открытая политическая активность невозможна или почти невозможна, потому что чрезвычайно опасна. Поэтому об открытом политическом противостоянии написали немногие, в основном молодежь. Гораздо чаще участники исследования упоминали менее явные, открытые формы гражданского участия, которые тоже, на их взгляд, важны, но менее опасны:
«пытаться сопротивляться идеологическому напору во всех возможных сегодня формах», «отстаивать свои права, мирно протестовать», «сопротивляться, по мере возможности и сил, с оглядкой на УК!», «говорить правду» и пр.
Им кажется также важным показать миру вообще и украинцам в частности, что не все россияне одинаковы, не все поддерживают происходящее, что среди них много честных, порядочных, миролюбивых людей. Вторая важная для респондентов тема — отношения внутри самого общества, их собственная роль в его гуманизации, обеспечении взаимной поддержки, которая очень нужна и им самим. Они уверены, что их долг и задача -
«создавать и хранить культуру, искусство, науку», «сохранить ценности и передать их тем, кто захочет усвоить: сохранять культуру и ценности: преподаватели, учителя, врачи и т.д.», «сохранять в обществе четкое представление о том, что нормально, а что нет», «не поддаваться злу и мракобесию, не скатываться в ужас лжи и пропаганды и стараться не давать скатываться другим».
Чтобы это стало реальным, пишут они, необходимо как можно больше общаться между собой, развивать горизонтальные связи, это особенно важно теперь, когда в обществе много агрессии, причем зачастую она проявляется между людьми с очень близкими политическими и ценностными позициями.
На третьем месте по числу ответов — важность профессионально и качественно заниматься своим делом. Как я уже писала, среди участников исследования оказалось очень много учителей и преподавателей вузов. Именно представители этих профессий считают, что от работы во многом зависит состояние российского общества сегодня и особенно завтра, что их долг перед школьниками и студентами — давать им хорошее образование и формировать у них гуманистические ценности.
Конечно же, многие писали, что нужно помогать другим, тем, кто слабее или более уязвим в сложившейся ситуации: больным детям, старикам, украинским беженцам, участникам протестов, оказавшимся под арестом, поддерживать независимые СМИ и пр.
А некоторые формулировали свои мысли через отрицание, чего делать нельзя, что неправильно:
«Не молчать!», «Не лгать!», «Не поддерживать пропаганду!», «Не терять честь и достоинство!».
Пока это возможно, писали участники исследования, они останутся в России. Если такая возможность станет совсем призрачной, а опасность репрессий — явной и неизбежной, многие из них, очевидно, тоже покинут страну. А пока они здесь и, разделяя понятия «общество» и «государство», стремятся быть полезными обществу, чувствовать свою ответственность, но не чувствовать своей личной вины за деятельность государства, поскольку стараются делать для общества все, что могут.
Что еще почитать
Спор о народе, версия 2022. Надо ли его бояться, кто виноват и что делать
