Разрушенные азербайджанскими формированиями армянские кварталы города Шуша, 1920 год
Фото: Wikipedia / Armenian Genocide Museum-Institute / Zhamharian family
Уходящую неделю словно вспышкой молнии подсветила третья война за Нагорный Карабах. Или, как назвал свои действия официальный Баку — «антитеррористические мероприятия локального характера». Их итог известен: похоже, что 32-летняя история самопровозглашённой республики армянского меньшинства посреди международно признанной территории Азербайджана подошла к концу.
Из дня сегодняшнего оценки последнего столкновения за Карабах неотделимы от другой «спецоперации», идущей более полутора лет. Многие наблюдатели небезосновательно восприняли продлившийся чуть более суток конфликт как ещё одно поражение кремлёвских лидеров. Вопреки всем договорённостям, Москва не пришла на помощь армянам, стерпела очередную победу «тюркского мира» и проигнорировала даже гибель собственных граждан из миротворческого контингента.
Однако Карабахский конфликт — это не хромакей, поверх которого история снимает путинское переосмысление фильма «Как потерять друзей и заставить всех тебя ненавидеть». Корни спора за небольшую горную область уходят вглубь веков, ко временам древних правителей, исчезнувших империй и нашествий полузабытых завоевателей. А развязка сентябрьских «антитеррористических мероприятий», несмотря на добродушно-примирительные заявления Ильхама Алиева, грозит совершенно беспрецедентным событием — полным исходом армянского населения из Карабаха. Такого не случалось ни при монголах, ни при персах, ни при Арабском халифате.
Так как же вышло, что посреди населённых тюркоязычными жителями земель вырос армянский анклав? Откуда у него взялись два названия — Карабах и Арцах? Почему век назад, при образовании СССР, эту территорию получил советский Азербайджан, а не советская Армения? И с помощью каких аргументов азербайджанская сторона обосновывает свои исторические права на эту территорию?
Единство Цельсия и Фаренгейта
Разговор об истории Карабаха следует начать с напоминания об одном неприятном и одновременно важном аспекте конфликта — условной «войне историков». Львиная доля работ о прошлом спорной территории написана самими азербайджанскими и армянскими авторами: и гражданами обеих республик, и выходцами из диаспор.
К сожалению, очень многие труды здесь даже не политика, опрокинутая в прошлое. Это, скорее, реконструкция случавшихся когда-то событий, строго подогнанная под интересы настоящего. Стороннему наблюдателю не может не броситься в глаза взаимное нежелание сколько-нибудь прислушиваться к оппонентам. Представители обоих лагерей, судя по всему, совершенно искренне воспринимают только себя монополистами на истину, а в противниках видят сознательных лжецов и манипуляторов.
Для обеих сторон служит хорошим тоном заочно обращаться к визави не «армянские / азербайджанские историки», а «армянские / азербайджанские фальсификаторы истории».
Ситуацию усугубляет, что всё это не новые веяния, возникшие на фоне, скажем, Второй Карабахской войны 2020 года. Нездоровая обстановка сложилась ещё с советских времён — примерно с 1970-х годов, когда контроль коммунистического режима за наукой ослаб и вчерашний «буржуазный национализм» начал восприниматься нормой. Даже членов КПСС перестали всерьёз волновать надоевшие лозунги про советский интернационализм и дружбу народов. А вот межэтнические противоречия давали о себе знать с новой силой.
Например, в 1984 году академик Зия Буниятов, классик азербайджанской истории, весьма творчески отредактировал воспоминания немца Иоганна Шильтбергера. Живший на рубеже XIV-XV веков рыцарь участвовал в одном из последних Крестовых походов и попал к мусульманам в плен. Там он прожил больше 30 лет, скитаясь по странам и примыкая к местным правителям. Вернувшись домой, немец оставил путевые записки: не без неизбежных для своего времени гипербол и путаницы в именах и названиях, но всё равно крайне ценных для современных учёных.
Как раз Шильтбергер около 1410 года одним из первых западноевропейцев посетил Карабах:
«Большая равнина зовётся Карабагом, она славна хорошими пастбищами. Её орошает река Кур[а], и возле берегов сей реки собирается самый лучший шёлк. Лежит в Армении, тем не менее она принадлежит иноверцам [мусульманам], которым армянские селения вынуждены платить дань. Армяне всегда обходились со мною хорошо, потому что я был немец [христианин]. Они обучали меня своему языку и передали мне свой «Отче наш»
Эти и другие подобные по смыслу фрагменты из буниятовской адаптации воспоминаний пропали. Загадочное исчезновение — один из многих подобных эпизодов в исторической науке номинально ещё советского Закавказья. В те же годы среди армянских учёных шло негласное соревнование: кто продлит историю своего народа максимально вглубь тысячелетий и запишет в его исконный ареал как можно больше территорий. Самые рьяные из энтузиастов записывали в «протоармян» даже гиксосов — покорителей Древнего Египта из II тысячелетия до н.э.
Бронзовый котёл древнего царства Урарту — далёкого предшественника будущей Армении
Фото: Wikipedia / EvgenyGenkin
Подоплёку противостояния азербайджанских историков с армянскими нельзя свести до банальной ксенофобии, подогретой межконфессиональными различиями. Мол, одни исторически исповедали шиитский ислам, другие — специфический древневосточный (дохалкидонский) вариант христианства. В конце концов, при СССР во всех республиках одинаково не поощрялась любая религия. Зато по-прежнему давали о себе знать и отголоски старых обид национальных окраин на имперский центр, и специфика исторических путей у обоих народов — непохожих друг на друга принципиально, будто температурные шкалы Фаренгейта и Цельсия.
Карабах здесь нечто вроде отметки в −40°, сходной для обеих систем: регион одинаково важен и для армянской, и для азербайджанской национальной памяти. При этом называют его два народа по-своему, и по-разному видят его границы вместе с историей.
