Russian Look/GLobal Look Press
Ни один праздник не вызывал у КГБ послесталинской эпохи столько раздражения, сколько Пасха. И Песах (работники невидимого фронта плохо понимали, считать это одним праздником или двумя разными, но называли одинаково — праздник «пасха», с маленькой буквы и в кавычках). Раздражение усиливалось тем, что теперь необходимо было соблюдать некоторый баланс между запрещенным и разрешенным — баланс, сохранить который было очень трудно всем участникам.
Новая борьба со старым врагом
Уже ушли в прошлое методы борьбы с «религиозниками», основанные на публичной травестии, то есть передразнивании. Были признаны «неподобающими» анти-крестовые ходы 1920-х годов, когда комсомольцы носили вместо хоругви перевернутые ризы и «чучела святых», а во время всенощной раздавали бесплатные билеты на танцы. В советской жизни после Сталина отношения религиозной веры и идеологии строились по-другому. Начиная со второй половины 1950-х годов необходимо было «удерживать население в рамках при выражении религиозных чувств», но не препятствовать при этом «слишком усердно». Не важно было, что веруешь, важно — показываешь ли ты это кому-нибудь. Работники невидимого фронта и партийные инструкторы должны были постоянно контролировать, чтобы школьники, а также их родители не то чтобы не ходили на всенощную, но по крайней мере не обсуждали бы это. И даже если и ели куличи или мацу, то не раздавали бы эти «религиозные атрибуты» публично другим советским гражданам.
Если с «религиозными атрибутами» бороться не получается, можно убрать само опасное слово из публичного пространства: и в позднее советское время еврейский праздничный хлеб хала стал скромно называться «плетенка», а вместо слова кулич появился «кекс весенний». Это переименование в 1962 году отметил даже советский сатирический журнал «Крокодил»:
Райторг, не щедрый на харчи,
Вдруг под Христово воскресенье
Пустил в продажу куличи
Под псевдонимом «кекс весенний».
